Жук золотой - [76]
Скоро оказывается, что вечером за Еленой Сергеевной заходит быковатый Вован в растянутых трениках. Он работает физруком в соседней школе. И он, походя, дает тебе щелбана в лоб! Не очень больно, зато как обидно! А сладковатый запах Нельки… В общем, проза жизни! Оказывается, она до сих пор… Энурез называется. Детское недержание мочи. Говорят, что у некоторых до первого класса. Но ты Нельку к первому классу уже не любишь. Она смотрит на тебя злобными, какими-то рысьими глазами, но ты уже не застываешь на месте словно загипнотизированный.
Дело не в энурезе. Ты просто ее больше не любишь.
Жестокими бывают прозрения детства.
В-третьих, не стоит забывать пророческих слов бабушки Матрены Ершовой про Куприка: «Шебутной, как отец… Тоже будешь всю жизнь плясать под гармонь и за юбками бегать!»
Как в воду глядела, старая баптистка. Хотя под гармонь плясалось только в юности. Дальше пошли магнитофоны и ВИА.
В-пятых, наконец!
Не хотите вспомнить, сколько было женщин в тайном списке Пушкина? 180!
«Ты еще с шевалье де Сенгальтом себя сравни, более известным как Джакомо Джироламо Казанова!» – воскликнет все тот же просвещенный, но теперь возмущенный некорректным сравнением автора читатель.
Нехорошо себя сравнивать с Пушкиным.
Хотя сравнивать все время хочется.
Ну хотя бы по части «женского» списка.
Заметили? Опять кавычки. И опять где-то маячит в коридоре Никитка. Растрепанный, но еще романтичный.
Насчет корректности.
Сейчас в русской литературе и около нее всякое творится. Один, еще совсем не старый писатель недавно издал роман про зону затопления очередной ГЭС. Скучный роман, без энергетики. На мой взгляд. Но с неплохим знанием деревенской жизни. Ничуть не комплексуя и не заморачиваясь, автор поставил посвящение Валентину Распутину. Создателю бессмертной книги «Прощание с Матерой». Как бы намекая на то, что сам Распутин благословил его на литературный подвиг. Что бы вы думали?! Кто-то возмутился плагиатом? Прямым использованием писательской идеи? Ничуть не бывало! Оказывается, по-современному его прием называется не плагиатом, а ремейком. Возможны ли ремейки в литературе? Есть даже совпадения по эпизодам. Автор романа-ремейка получил престижную литературную премию. «В порт Маго заходили корабли, большие корабли из океана». Строчки заимствованы мной в детстве из популярной песни про Одессу: «В Одессу заходили корабли…» Я уже вспоминал о них, называя плагиатом.
А может, я создал поэтический ремейк?!
Просто не сориентировался вовремя…
Итак, 180 женщин в Пушкинском списке. Я не собираюсь сравниваться с любвеобильным Пушкиным. Совсем глупым будет такое сравнение. Я намекаю на известную влюбчивость всяких литераторов, взявшихся описывать свои увлечения. Что касается ремейков в литературе, я предложил одному хорошему издательству синопсис моего нового масштабного романа, никому еще неизвестного, под названием «Нюра Ракенина». Роман будет повествовать о трудной судьбе жены крупного чиновника-государственника наших дней, ее влюбленности в молодого, но талантливого силовика Дронского. Оба подсели на наркоту. И вот гонки «Формулы-1». Машина Дронского вылетает в кювет, сломавшись пополам. Он загоняет свою машину и убивает из пистолета недобросовестного механика. Тот не проверил накачку шин перед стартом. А потом сама Нюра бросится под колеса электрички «Сапсан» на маршруте Москва – С.-Петербург. Почему именно Петербург? А откуда у нас все государственники? На романе будет стоять посвящение – Льву Николаевичу Толстому. Интересно, может такой роман представлять на Нобеля? Да запросто! Если написать, как расцветает демократия в Украине и добавить пару глав про кровавый режим питерских. Именно он, режим, и бросил Нюру Ракенину под колеса «Сапсана»…
Прочел книгу Виктории Токаревой «Мои мужчины». Я вообще считаю Токареву одним из самых искренних авторов наших дней. Не разделяя прозу ни на мужскую, ни на женскую. Проза она и в Африке проза. Мы с Викой не знакомы и ни разу не встречались. То есть Токаревой от меня ничего не надо. А мне от нее нужно единственное. Пусть почаще радует нас, поклонников ее дара, пронзительного, как луч света в пыльной комнате без окон. Пусть почаще открывает таинственную дверь, от которой давно потеряны ключи.
А хозяев нет.
В ресторан ушли.
И там увлеклись напитками, пиццей, роллами или стриптиз-шоу. А может, они живут на даче, за городом. Или вообще эмигрировали. Почувствовали себя лишними людьми. Обломовы и Базаровы. Все дела… А в комнате много того, что так необходимо измученной русской душе в двадцать первом веке. Там и плюшевые медвежата в красных вязаных жилетиках. И засохшая ромашка, забытая старшеклассницей в томике стихов, между страницами. И фотография на стене очень близкого человека. Ты ведь знал когда-то, кто она?! Но – забыл.
Никак не вспомнишь!
А тут внезапный луч, и ты узнаешь любимые черты.
«Подперев щеку пухлую пальчиком, гимназистка сидит в белом фартучке». И надпись на обороте: «Мой осенний, любимый, хороший мой! Не забудь меня, твоя Наденька».
Про фильмы Токаревой и говорить нечего! Они стали достоянием поколения. Лично мое мнение. Менять я его не собираюсь. Токарева прекрасная сценаристка. Я считаю, что сценарист первым закладывает фундамент будущего фильма. А все остальные – режиссеры, актеры, композиторы – важны, разумеется, но все они получают свой творческий импульс изначально из сценария. Знаю, что с такой точкой зрения многие не согласятся. Например, Никита Сергеевич Михалков. А вот Зоя Кудря меня поддержит. Зоя Анатольевна, профессор ВГИКа и лауреат Государственной премии, которую она получила за сценарий сериала «Ликвидация». Недавно Кудря написала сценарий по моему кинороману. Тому самому, где романс Рощиной про гимназистку Наденьку. Зоя Анатольевна выбирала сама. Тут я слегка распускаю хвост перед внучкой, которой пообещал написать про нелегкий писательский труд.
Две повести московского прозаика Александра Куприянова «Таймери» и «О! Как ты дерзок, Автандил!», представленные в этой книге, можно, пожалуй, назвать притчевыми. При внешней простоте изложения и ясности сюжета, глубинные мотивы, управляющие персонажами, ведут к библейским, то есть по сути общечеловеческим ценностям. В повести «Таймери», впервые опубликованной в 2015 году и вызвавшей интерес у читателей, разочаровавшийся в жизни олигарх, развлечения ради отправляется со своей возлюбленной и сыном-подростком на таежную речку, где вступает в смертельное противостояние с семьей рыб-тайменей.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.