Жрец смерти - [88]

Мое внимание привлекли контуры того, что находилось внутри упаковки. Это было что-то прямоугольное, по всей видимости коробка. А в ней лежало нечто круглое, небольшое.

Я сняла обертку и извлекла деревянную шкатулку. Раскрыла ее – и отшатнулась. Теперь мне стало понятно, что за круглый предмет показал рентгеновский аппарат. И почему на открытке, приложенной к посылке, была изображена одноглазая рожица.

На дне шкатулки лежал глаз. Насколько я могла судить, человеческий. Меня замутило, несмотря на то, что мне за время моей профессиональной деятельности пришлось насмотреться на многое. Но такого я еще ни разу не видела.

Придя в себя, я принялась за изучение ужасного дара. Достала глаз пинцетом, убедилась в том, что тот настоящий, а не, скажем, из пластика. Судя по всему, он был извлечен из человеческого тела недавно, скорее всего, несколько часов назад.

Значит, я ошиблась. Винокур успел не только спалить мою выставку и побывать в моем доме, но и лишить жизни новую жертву. Потом извлек глаз и абсолютно хамским образом прислал его мне.

Я принялась за изучение всех предметов, из которых состояла посылка. На обертке я обнаружила отпечатки четырех разных пальцев. А вот на шкатулке и открытке отпечатков не было.

Винокур проявил осторожность. Конечно же, он, серийный убийца с многолетним стажем, знал, что и как надо делать, дабы не оставить следов. Я не сомневалась, что среди отпечатков на обертке его пальчиков нет.

Возможно ли проследить, кто и когда отправил посылку? Сомнительно. Наверняка маньяк тщательно замел следы, иначе бы не стал столь нагло презентовать мне сей ужасный трофей.

Это был не просто вызов. Винокур не просто хотел сказать, что у него все под контролем, а посредством своих деяний заявлял: его не остановить.

Остановить можно любого. Но ведь мне требуется не убить его, а вывести на чистую воду.

Положив ужасный подарок в специальный холодильник, стоявший в лаборатории, я отправилась наверх. Маньяки, как я успела узнать из нескольких статей, обнаруженных в Интернете, проявляют свои деструктивные склонности в юности или даже в детстве. Конечно, далеко не все из них убивают в возрасте пятнадцати лет, однако страшные мысли посещают их, когда они еще копошатся в песочнице. Но к реальным действиям злодеи переходят намного позже. Или нет?

Я зашла на сайт Центра детского здоровья и старательно изучила биографию его главы, стараясь не смотреть на улыбающуюся физиономию монстра, что пялилась на меня с экрана. Затем сверила ее с той, что была выложена в Википедии. Тексты совпадали практически слово в слово – видимо, потрудилась пресс-служба клиники. Конечно, другая сторона деятельности уважаемого профессора, карьера маньяка, там не была отражена. А жаль.

Наверняка Винокур сообщил общественности только то, что не представляло для него опасности. Но если справедливо замечание, что серийные убийцы проявляют свои склонности в раннем возрасте, то следы его первых преступлений следовало искать именно в детских годах. Ведь юный маньяк не так хитер и изворотлив, как маньяк взрослый. И, следовательно, совершая свои первые преступления, допускает ошибки. Я знала это по собственному опыту: за смерть Автогена мне пришлось отправиться в колонию, а смерть Сероводородной Бомбы сошла с рук.

Вот бы докопаться до первого преступления Винокура… Это очень помогло бы разоблачить его в качестве серийного убийцы.

Будущий профессор появился на свет пятьдесят шесть лет назад в небольшом городке на Украине, неподалеку от Азовского моря. О родителях – ни слова. Отца, судя по всему, звали Платоном, раз мой объект зовется Николаем Платоновичем. Гм, Платон мне друг, но истина дороже…

Значит, мой путь лежит на Украину!

И все же мне пришлось задержаться в Москве на два дня, потому что требовалось уладить формальности, связанные с пожаром в галерее. Хуже всего было возвращаться обратно домой – я, профессиональная убийца, боялась другого убийцу, серийного. Ведь, несмотря на хитроумную систему сигнализации, проник же тот в особняк. Значит, может проникнуть снова.

Собственно, того он наверняка и добивался: запугать меня, сделать зависимой от себя и превратить в свою новую жертву. Я дала себе слово, что номер у него не пройдет. И все же нормально спать у себя в доме не могла – мне постоянно казалось, что на лестнице слышны тихие шаги и что из-за двери вот-вот появится Винокур собственной персоной.

Верхом наглости и цинизма было официальное письмо, пришедшее из Центра детского здоровья: по личному поручению директора пресс-секретарь выражала мне соболезнование в связи с пожаром в галерее и передавала от имени Винокура наилучшие пожелания.

Я разорвала послание и задумалась. Маньяк считает, что ему удалось приструнить меня? Пусть считает. Поэтому я запустила слух, будто сломлена уничтожением своих последних работ и приняла решение уйти в долгий отпуск. Причем сделала так, чтобы данная информация дошла до пресс-службы Центра детского здоровья.

А сама же отправилась на малую родину маньяка, не сомневаясь, что мне удастся раздобыть важные сведения, которые помогут мне отправить Винокура за решетку – пожизненно.