– Доброе утро, Анна Игоревна! – произнес шеф. – Спасибо, что смогли заглянуть ко мне!
Анна слабо улыбнулась, подумав про себя, что шеф, глава их аукционного дома, вызывая ее к себе, вряд ли мог представить, что она вдруг откажется или, ссылаясь на неотложные дела, попросит перенести встречу.
Шеф – высокий солидный мужчина, облаченный в дорогущий светло-серый костюм с бледно-желтым галстуком, пожал ей руку. И при этом скосил глаза на перстень, украшавший руку Анны.
– Затейливая вещица! – произнес он, а женщина пояснила:
– Семейная реликвия, так сказать!
Перстень действительно был затейливый – он достался ей от бабушки, которая, в свою очередь, унаследовала его от своей бабки. Нет, он не был особенно дорогим – аметист, нефрит, яшма, – однако был выполнен неизвестным мастером в конце девятнадцатого века, причем мастером, явно обладавшим вкусом и фантазией. Да и первые буквы названий камней – аметист, нефрит, яшма – было своего рода кодом, шифровавшим ее имя, как, впрочем, и имя ее бабушки, и бабки ее бабушки: Аня.
– Прошу вас, садитесь! – произнес шеф и указал на кресло, стоявшее около огромного письменного стола. Анна осторожно опустилась на кожаную обшивку и задумалась о том, отчего шеф внезапно вызвал ее к себе.
Нельзя было сказать, что это происходило регулярно. Вернее, владелец их аукционного дома не так уж часто общался с рядовыми сотрудниками, а ведь она была именно такой – рядовой сотрудницей. Искусствовед, один из многих, что трудились в аукционном доме «Комильфо». Шеф, конечно, время от времени появлялся у них на планерках, однако предпочитал большую часть времени проводить в своем шикарном загородном особняке или за границей, перепоручая управление своим весьма доходным бизнесом надежным людям: в первую очередь своему кузену Михаилу Аркадьевичу.
Анна была взволнована, однако старалась не показать этого. Когда ей позвонила секретарша шефа и сказала, что тот желает видеть ее, причем немедленно, она тотчас стала припоминать все огрехи в своей работе и всерьез задумалась над тем, не вызывал ли он ее к себе, чтобы сообщить пренеприятное известие: что отныне она более не является работницей уважаемого и известного столичного аукционного дома, специализировавшегося на продаже произведений искусства и драгоценностей русских мастеров.
Поэтому, прежде чем отправиться к шефу, Анна быстро забежала в туалетную комнату, чтобы перед зеркалом поправить макияж и убедиться в том, что выглядит она достойно. Если уж терять работу, то, так сказать, во всеоружии.
Убедившись, что все в полном порядке, она приказала себе перестать волноваться и, как всегда в подобных ситуациях, стала машинально крутить фамильный перстень. Она улыбнулась своему отражению, поправила каштановую прядь волос, выбившуюся из прически, сняла с шеи шелковый шарфик, а потом стала срочно снова повязывать его. Наконец она посмотрела на себя и подумала о том, что ей тридцать лет, что почти шесть из них она работает в аукционном доме, что она зарекомендовала себя с лучшей стороны – так отчего же кому-то в голову придет уволить ее?
Но если речь шла не об увольнении, значит, шеф хотел предложить ей повышение? Так и есть, ведь ходили невнятные слухи о том, что место главного искусствоведа вот-вот освободится. Неужели его предложат ей?
Странно, но мысль о том, что она не потеряет свое место, а получит иное, высокопоставленное и гораздо лучше оплачиваемое, окончательно выбила ее из колеи. Анна заметила, что у нее вдруг начали дрожать руки, а оттенок лица, кажется, по цвету сравнялся с шелковым шарфиком и стал нежно-зеленым. Поэтому она сорвала шарфик с шеи, запихала его в карман пиджака и решительным шагом двинулась прочь из туалетной комнаты, вдруг поняв, что провела там почти двадцать минут – и это несмотря на то, что секретарша шефа сказала, что тот ожидает ее немедленно!
И внезапно она обнаружила, что дверь не открывается. Как такое могло быть, Анна не понимала – ведь она вошла сюда, но отчего-то не могла выйти! Дверь намертво заклинило.
Чувствуя, что ее трясет, Анна вернулась к умывальнику, облокотилась на мраморную доску и велела себе собраться с силами. Она вытащила мобильный телефон, желая позвонить в свой отдел и сообщить, что она не может выйти из туалета (понимая, что это надолго станет потом темой для идиотских шуточек).
Она стала набирать номер, который знала наизусть, и вдруг обнаружила, что связи в туалетной комнате нет. Как она ни держала телефон, в какую сторону его ни крутила, как ни поднимала над головой, все было бесполезно. Сигнал отсутствовал, и позвонить коллегам Анна никак не могла.
Единственное, куда она могла позвонить, – так это в милицию и службу спасения. Но не трезвонить же туда, заявляя, что отчего-то не может выйти из туалета, и не просить вызволить ее из заточения! Еще чего – сочтут дурацким розыгрышем и не отнесутся серьезно к ее звонку!
Высоко, под самым потолком, Анна заметила крошечное вентиляционное отверстие. Недолго думая, она быстро взгромоздилась на мраморную плиту рукомойника, хотя сделать это в туфлях с высокими каблуками было не так-то просто. Балансируя на краю, Анна поднесла телефон к зарешеченному отверстию – и, о чудо, на экране телефона появился значок, что аппарат поймал связь.
