Жребий вечности - [115]

– Таков этот мир – будь он проклят. Скорцени – единственный, кто никогда не предаст фюрера. Очень скоро он вообще останется единственным, кому фюрер по-настоящему сможет доверять. Кроме меня, естественно. Здесь, в «Бергхофе», никогда не произошло бы того, что произошло в «Вольфшанце».

– Вы правы, господин Кефлах: Скорцени единственный, кто никогда не предаст фюрера. Но как же страшно, что именно Скорцени, «самый страшный человек Европы», вскоре останется единственным, кому фюрер сможет доверять. Такая перспектива вас не пугает? Точнее, такая безысходность?

Штандартенфюрер молча смотрел на Еву, пытаясь понять смысл сказанного. «Но как же страшно, что именно Скорцени…» – мысленно повторил Кефлах. Нет, для него все это слишком сложно. Кто способен понять женщину, да еще рейхсналожницу?

Комендант спасительно взглянул на часы. Машина фюрера с минуты на минуту должна прибыть в «Бергхоф».

– У вас еще есть минут пять для того, чтобы сделать вид, будто для вас появление фюрера полная неожиданность, фрейлейн Браун. – К Еве давно пора было обращаться, пользуясь словом «фрау», но, поскольку она все же была незамужней, многие, в том числе и штандартенфюрер СС Кефлах, продолжали обращаться к ней как к девице. Тем более что любовнице фюрера, да и ему самому это нравилось.

– Для меня появление фюрера всегда полнейшая неожиданность. Даже когда узнаю о его визите за неделю. Сам фюрер – полная неожиданность для всех нас. Он сам по себе – величайшая неожиданность этого мира.

«Ибо таков этот мир, будь он проклят…», – продолжил ее мысль комендант «Бергхофа».

– Значит, Скорцени… – со смиренной обреченностью молвила Ева. – А вы говорите: «фюрер прибывает по своей воле»…

27

«Мерседес» фюрера комендант ставки фон Кефлах встретил у дальнего поста. Первое, что его удивило – кроме Гитлера, в машине находились лишь водитель и Скорцени. И ни одной машины сопровождения, ни одного человека охраны.

«Напрасно фюрер считает, что первый диверсант рейха в состоянии заменить целое подразделение личной охраны! – мысленно возмутился комендант “Бергхофа”. – Пусть даже он способен чувствовать себя в безопасности только в присутствии Скорцени».

– Что здесь слышно? – пророкотал своим устрашающим басом обер-диверсант, выходя из машины и буквально нависая над худощавым узкоплечим комендантом.

– Все в порядке, господин оберштурмбаннфюрер, – принял стойку «смирно» комендант.

– Я потребовал очистить «Бергхоф» от всех посторонних.

– Но здесь никого, кроме…

– Именно поэтому я и потребовал, – еще больше ожесточилось лицо «самого страшного человека Европы». – Меня умиляет ваша непонятливость, штандартенфюрер.

О том, что чинов и аристократических приставок для Скорцени не существует, Кефлах знал давно. И все же беспардонность этого подполковника СС не могла не поражать.

– В машину, – не давал ему опомниться Скорцени.

Голову в проем автомобильной дверцы фон Кефлах всовывал, как под нож гильотины. Гитлер сидел рядом с водителем и никак не отреагировал на его появление. Втиснувшись на заднее сиденье рядом с комендантом, Скорцени чуть не выдавил его через противоположную дверцу.

– Приветствую, мой фюрер, – едва слышно проговорил полковник.

Он считал себя человеком, близким к вождю. Они знакомы уже много лет. В свободные дни фюрер по часу мог беседовать с ним о горах, альпийских легендах, тайнах карстовых провалов, которые намеревался использовать для складирования сверхсекретного оружия, а также в качестве бомбоубежищ. И был удивлен, что сегодня Гитлер встретил его с холодным безразличием, даже не ответив на приветствие.

Пока они приближались к последнему шлагбауму, фон Кефлаха не покидало ощущение, что там, рядом с водителем – гауптштурмфюрером СС – сидит совершенно незнакомый ему человек. Несколько раз он даже пытался приблизиться щекой к спине водителя, чтобы таким образом заглянуть в лицо фюреру, и видел его профиль. Несомненно, профиль фюрера. И все же…

Когда Кефлах попытался заглянуть в третий раз, Скорцени разгадал его хитрость и, рванув кобуру коменданта, выхватил из нее пистолет.

– Что это значит?

– Плата за любопытство.

– Я арестован? – опешил комендант, удивляясь, что и в этом случае фюрер демонстративно промолчал.

– Пока – нет, – въедливо процедил Скорцени.

– Тогда как понимать?

– Вы, Кефлах, давно должны находиться там, где находятся сотни ваших единомышленников, – наконец-то ожил фюрер, и только теперь полковник разглядел его лицо. Конечно же, перед ним был Адольф Гитлер, с этой минуты у коменданта исчезли всякие сомнения. И все же ощущение того, что рядом – незнакомый чужой человек, так и не покинуло Кефлаха.

– Я ни в чем не виновен, мой фюрер, – проговорил он, едва шевеля очерствевшими губами.

– И в этом – самая страшная ваша вина, неискупимая, – небрежно бросил Гитлер. – Неискупимая.

Фон Кефлах попытался что-то возразить, но Скорцени сразу же пресек эту попытку.

– Кто-либо, кроме вас, знает о появлении здесь фюрера?

– Никто.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– Пока фюрер будет находиться в ставке, ни один офицер, ни один солдат из охраны ни на минуту не должны покидать «Бергхоф». Ни на минуту, комендант.