Жребий изгоев - [92]
Про то, как голодным волком кружил по Росьской земле, вызнавая окольными путями, куда провезли Ростиславлю княгиню и княжичей.
Про то, как прознал, что княгиню Ярославичи ещё осенью отпустили в Тьмуторокань, а княжичей держат в Вышгороде под строгим надзором.
Про то, как забрался прямо в Вышгород, где сумел накоротке повидаться со старшим Ростиславичем — Рюриком, как едва не похитил его тут же. Остановило только что, что двое других Ростиславичей остались бы в руках у Изяслава.
Про то, как решился просить помощи на Дону, не решаясь явиться на глаза к князю.
— Слава! — гаркнул кто-то вдруг, когда Шепель на миг остановил речь — дух перевести.
— Слава!!! — многоголосо подхватил круг.
Шепель, веселея, но всё ещё тревожно покосился на Игреня. А ватаман вдруг улыбнулся и протянул парню свой ковш — отпей, мол, горло-то смочи.
В ковше оказался совсем не квас, а варёный ягодный мёд.
Войский круг решил дело в пользу Шепеля. Набрали сотню молодых удальцов, а старшим поставили Керкуна, от чего Шепель слегка обалдел — не ждал парень такого.
Только вот выход наметили не враз, а только через месяц.
И месяц этот истекал как раз на днях. Потому и ждали в Звонком Ручье приезда ватамана — чего-то Игрень мудрил, хотел опять про что-то с Керкуном переговорить, как с наказным ватаманом похода.
Конь Шепеля вдруг звонко заржал, и ему тут же ответили в несколько глоток враз. Парень вздрогнул, словно очнулся от долгого сна, огляделся и в душу вдруг увёртливой змеёй заполз страх.
Сумерки сгустились почти до темноты, и совсем близко, в половине перестрела, за балкой, шевелилось что-то многоголовое и многоногое, слышался конский фырк и звяк железа, хруст снега под копытами.
Ужель половцы в набег решились? — со страхом подумал было Шепель, и тут же сам посмеялся над собой. — Зимой-то? Уж не спятил ли ты, Шепеле?
Всадники, меж тем, ринули через балку к нему — дробный стук копыт отдался в ушах, раскатился по морозной степи. Двое альбо трое, — привычно понял Шепель, чуть расстёгивая свиту, чтоб проще до ножа было добраться, сунул левую руку за пазуху, правую чуть отвёл назад, чтоб, если что, из-за кушака за спиной выхватить топорик.
В степи без опаски не проживёшь — доверчивый быстро кости волкам да воронам подарит.
Сблизились. Кони чужаков дышали теплом, клубами вился морозный пар.
— Здорово, парень, — сказал кто-то донельзя знакомым голосом. Шепель вздрогнул, пробурчал что-то в ответ себе под нос.
— Дорогу не покажешь ли? — голос немного повеселел. — Нам бы в Звонкий Ручей надо, к Керкуну…
— Куда? — поразился Шепель в полный голос. — А чего вам там надо-то?
— А ну стой, парень, — вдруг сказал тот, со знакомым голосом. — Дай-ка, я огня высеку…
Стукнуло кресало, брызнули искры, затеплился огонёк, освещая лица.
— Заруба! — поражённо воскликнул Шепель, выпуская рукоять ножа. — Ты?!
— Шепель?! — не менее поражённо сказал Заруба и вдруг, переменясь в лице, отпрянул, вздыбил коня, хватаясь за меч. — Чур меня! Чур!
Остальные всадники тоже подались в стороны, вскидывая луки.
— Да ты чего, Зарубе? — поразился Шепель.
— Так убили же тебя на Волыни! — ответил Заруба, с немалым трудом успокоив коня. Но остальные двое луки опускать не спешили.
— Да живой я, — засмеялся парень с облегчением. — Ну, глянь!
Он вытащил нож, блеснул огонёк на серебряной рукояти.
— Ты же дарил нож, верно? — Шепель провёл пальцем сначала по серебряному навершию рукояти, потом по нагому клинку. — Ну?
Кмети, наконец, опустили луки — ни одна нечисть, нежить ли, не сможет прикоснуться ни к железу, ни к серебру.
— Живой, стало быть? — Заруба подъехал вплотную, поглядел на Шепеля вблизи и вдруг схватил его за плечи, крепко, по-мужски обнял. — Живой, отчаюга! А ну, поехали! Славята тоже рад будет!
— И сам Славята с вами? — удивился парень. — Ну и ну! И чего же вы к нам на хутор-то?
Заруба вдруг посмурнел — видно было даже в скупом свете огонька на труте.
— Славята и расскажет, — нехотя ответил он.
А Шепель ничего не замечал.
— Поди и сам Ростислав Владимирич с вами? — вдруг посмурнел и он. И тут же глянул на кметей, поражённый их молчанием.
Заруба помрачнел окончательно.
— Заруба… ты… — воздуха не хватало, что-то душило горло.
— Помер Ростислав Владимирич, — глухо ответил Заруба.
— А-а-а… — слов не осталось, навалилась какая-то тяжесть, словно каменная глыба пригнула к гриве коня.
Больше Шепель не спрашивал ничего.
Встречный ветерок вместе с морозом принёс запах горячего печева, жареного мяса и тушёной капусты. Шепель невольно сглотнул.
Как всегда, внезапно даже для него, Шепеля, сквозь густые сумерки проглянули огоньки хутора. Мигнули и тут же скрылись за берёзовым перелеском. После него будет поросший ивняком распадок, а уж в нём и Звонкий Ручей лежит — две большие избы, вкопанных в землю по самые кровли, клети и стаи, высокий тын с островерхими палями. Мало не крепость.
— А как же ты выжил-то? — нарушил молчание Заруба.
Всё уже было рассказано — и про смерть князя, и про всё остальное. Славята при встрече только молча кивнул и полоснул Шепеля мрачным взглядом — видно было, что ему не терпится спросить про причины столь долгой отлучки кметя, но он только смолчал, справедливо полагая, что парень расскажет всё сам — не ему, так Зарубе.
Миновало двенадцать лет после гибели Святослава Игоревича, а воевода Волчий Хвост до сих пор терзается несуществующей виной. Князь Владимир овладел всей Русью, но нет покоя в стране — окраины недовольны, все вокруг плетут заговоры. И когда заговорщики решают найти меч князя Святослава, выкованный в кузне богов, друзья молодости, ветераны войн Князя-Барса, сходятся меч к мечу.
После гибели Ростислава Владимирича Всеслав Чародей продолжает борьбу с Ярославичами. Война стремительно втягивает в свою орбиту всё новые земли, и, наконец, в битве на Немиге Ярославичи и Всеслав сходятся лицом к лицу…
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.