Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - [34]

«Ваш любезный супруг чувствует себя отлично, – пишет Бертье ей из Вероны 13 ноября 1796 года. – Я об этом забочусь, рассчитывайте на мою привязанность к нему и мою дружбу к вам. Я заслуживаю его доверие…»

Шесть дней спустя: «Обнимаю вас, рассчитывайте на мою привязанность к вашему любезному супругу. Никогда не сомневайтесь в том, во что я вас посвятил».

Письмо от 22 ноября из Вероны еще выразительнее: «Будьте же счастливы. Вчера ваш муж, читая присланное мне вами письмо, сказал: "Признайтесь же, что у меня очаровательная жена. Да, я ее очень люблю и нахожу, что в мире нет другой такой. Как-нибудь, Бертье, надо нам с вами отправиться в Милан. С каким удовольствием обниму я там мою женушку!" Я полагаю, как и вы, что, говоря об объятиях, он думает о большем».

И переписка продолжается в таком же фамильярном и шутливом тоне.

Нужно выделить только следующее письмо, потому что оно показывает, до чего ожесточена была ревность Жозефины, в тот момент ворковавшей с Шарлем. А возможно, именно потому, что она ворковала с Шарлем…

Из Анконы Бертье пишет:

«Получил ваше очаровательное письмо, достойная и любезная гражданка. Признаюсь, оно доставило мне большое удовольствие в той части, которая касается меня, но много огорчения в той, что касается вашего душевного состояния. Уважайте же меня настолько, чтобы поверить мне. Да, клянусь вам, у вас нет друга более истинного и тем более искреннего, что эта дружба лишена всяких личных интересов[28].

Я так предан вам, что клянусь, сказал бы, если бы Бонапарт хоть немного был бы не прав перед вами.

Нет, он ни в чем не виноват. Он любит вас, обожает, он несчастен от химер, от предчувствий, которые заставляют вас верить в несуществующее. Я не покидал генерала Бонапарта в течение всего похода.

Ну будьте же счастливы! Всем, что есть самого святого, клянусь вам, что он всегда занят только вами. Нет, больше – нет женщины столь любимой, столь уважаемой, как вы.

Сколько раз говорил он мне: "Согласись, милый Бертье, что я очень несчастлив! Я с ума схожу по жене, думаю только о ней, суди же сам, насколько она ко мне несправедлива!"

Я могу только подтвердить его слова. Почему, когда он, занятый великими делами, выбирает момент броситься в ваши объятия, вы вместо самого радостного наслаждения находите причину для слез? Нет, вы не рассудительны. Простите, у вас нет друга лучшего, нежели я.

Бонапарт любит вас искренно: не старайтесь мучить себя. Не отвергайте нежности, заставляющей его так сильно страдать. Как вы к нему несправедливы!

Да, я люблю его. Я не могу не любить его, зная его качества, его сердце, и вас люблю за те же качества.

Будьте же счастливы! Положитесь на меня. Обещаю вам – моя дружба не скроет от вас ничего».

И еще раз Бертье доказывает свою бдительность в письме из Толентино:

«Не беспокойтесь: ваш муж обожает вас и, если бы вы пожелали, был бы очень счастлив, так же как были бы счастливы и вы.

Я самый искренний друг ваш и, повторяю, предупредил бы вас, если бы ваш муж был виноват перед вами. Но он далек от того. Никогда вы не могли бы найти человека более привязанного, но который, озабоченный великими делами, не в состоянии, быть может, предвидеть мелочи, которые случайно покажутся предумышленными и которые далеки, клянусь вам, от того, о чем он думает».

Бертье расточает уверения и клятвы. Самая влюбленная и подозрительная женщина удовлетворилась бы меньшим. И действительно, тогда Бонапарт был верен Жозефине.

Позже, когда Жозефина сама толкнула Бонапарта на путь измены (во времена Консульства и Империи), она начала обставлять сцены ревности еще худшим антуражем.

Она начала обвинять Бонапарта в желании отравить ее, чтобы отделаться. Она повторяла это всякому встречному – Жозефу, мадам де Ремюза и другим.

«Кто знает, на что он способен? Воспротивится ли он потребности отделаться от меня?» – жалобно рыдала Жозефина. И рыдания «несчастной» вызывали сочувствие даже у Барраса: «Она боялась быть отравленной Бонапартом».

«Отравление» – какой это прекрасный аргумент для разбирательства при угрозе развода.

Наполеон не замедлил узнать источник шума. Он шутил, считая невозможным сердиться на жену. «Представьте, – говорил он Луи, – эта женщина плачет каждый раз, как только у нее дурно варит желудок, потому что считает себя отравленной теми, которые хотят, чтоб я женился на другой».

Еще во времена Консульства Жозеф в предвкушении желанного для всех Бонапартов развода говорил брату: «Ты будешь перед Францией, перед Европой и передо мной, хорошо знающим тебя, ее отравителем. Кто не поверит, что тобой сделано то, что сделать было вполне в твоих интересах?

Лучше предупредить эти постыдные подозрения. Брось ее по политическим причинам и не заставляй думать, что ты отделался от нее путем преступления».

Так что даже те, кто хотел развода едва ли не больше всех, не допускали мысли о преступлении в отношении Жозефины. Что же до Наполеона, то и за все блага мира он не пошел бы на такой шаг.

Так кто несет ответственность за сплетни о Наполеоне, ищущем случая отравить бедную Жозефину? Сама Жозефина. Отзвуки ее жалоб слышатся в пасквилях на великого императора.