Жмых - [91]

— Ты стала типичной буржуа! — поморщился он. — Антонио бы тебя высмеял.

— Наши с ним политические убеждения никогда не совпадали.

— Да какие у художника ещё могут быть убеждения, Джованна?! Он просто обязан быть левым! Он должен служить простому народу и бороться, чтобы изменить этот бесчестный мир!

— Сам Бог не изменил бы этот бесчестный мир, если бы захотел… — устало выдохнула я.

…В своих предположениях относительно будущей столицы я оказалась и права, и неправа. Ошиблась, когда не поверила, что на пустом месте можно построить величественный город, от одного вида которого дух захватывало: Оскар Нимейер не только превратил мечту в реальность, но и сделал это за рекордно короткий срок — несколько десятков тысяч батраков, колесивших с места на место по всей Бразилии в поисках работы, слетелись в штат Гояс, привлечённые возможностью заработать на самой грандиозной стройке страны, и уже через три года своими руками возвели новый город[136]. Правда же заключалась в том, что монументальная утопия Нимейера так и не стала городом равных: нищие, безземельные строители, приложившие руки к этому архитектурному шедевру, не обрели крова под прекрасным синим куполом города будущего, с высоты которого взирал, восхищённый трудом простых людей, Создатель. Труженики были жестоко обмануты и изгнаны за черту мегаполиса, а на их место с триумфальной помпой въехал огромный чиновничий кортеж…

Я была в числе приглашённых на торжественное открытие новой столицы[137], но приняла решение остаться дома: к чему тащиться чёрт знает куда, лишь только для того, чтобы увидеть, как горстка правительственных бонз, захлёбываясь патетичными восторгами, перережет алую ленту? Когда весь этот парадный ажиотаж стихнет, «Банк Антонелли» и так туда переберётся: буднично, без лишнего шума и спешки. Но звонок Нимейера заставил передумать.

— Что значит — «загружена по горло»?.. — кричал он в телефонную трубку, пытаясь едва ли не клещами выдрать обещание приехать. — Это же проект века! Разве можно такое пропустить?! Антонио ни за что бы не пропустил!.. Ты очень обидишь меня, если не приедешь, Джованна!

— Оскар, прошу, не настаивай… я неважно себя чувствую… А это так далеко!

— Даже твоя дочь приедет, а она живёт ещё дальше! — подковырнул он.

У меня задрожали руки.

— Тереза приедет?.. Я буду, Оскар… обязательно буду!

…После разговора с Нимейером я воспрянула духом: наконец-то я снова увижу её!..

В какие-то считанные часы я переделала сразу столько дел, на которые в другое время у меня ушёл бы месяц: в банковских лабиринтах, сколько бы внимания им не уделял, всегда найдутся такие завалы, расчищать которые впору с киркой в руках. Да и с фазендой забот было не меньше: отчёт, который прислал Матео Феррас, требовал немедленного ответа… Единственное, где дела шли более или менее гладко — это гостиничный комплекс: Гуге никогда не требовались помощники… Интересно, а он притащится на открытие Бразилиа?.. Но самое главное, что удалось сделать, это вызвать к себе нотариуса и переписать завещание: всё своё движимое и недвижимое имущество я оставляла дочери… Покончив с нудными обязанностями, я начала собираться в путь: купила подарки для Нимейера и Терезы, почистила и зарядила пистолет, приказала горничной упаковать в чемодан с дорожной одеждой алое вечернее платье, в котором намеревалась появиться на церемонии; когда-то о таком мечтала для меня моя мать — «оденемся, как две госпожи, и пойдём по улице — пусть все завидуют…»… Интересно, что она сказала бы, увидев меня на помпезном открытии новой столицы рядом со сливками общества? рядом с президентом страны? Наверное, не поверила бы своим глазам.

…«Ма-ммм-ма, я люблю…» — держа руль одной рукой, напевала я, подражая задорному исполнению Кармен Миранды[138]… Проносившиеся мимо картины настолько разительно отличались друг от друга, что рябило в глазах: объятые пламенем бугенвиллии[139] просторные бунгало с плетёными креслами на террасах… базарные площади с выставленным для продажи мясом на чернеющих от крови, засиженных мухами, досках… полчища бездомных шавок, рыскающих среди выложенной прямо на тротуаре снеди: креветок, козьего сыра, арахисового масла… грязные канавы, забитые гнилыми фруктами и скорлупой кокосовых орехов… мрачное здание тюрьмы, окружённое высокой изгородью из ржавого железа… калеки, просящие подаяние на пыльной обочине… скрипящие повозки, запряжённые упирающимися ослами… ветхие деревянные лачуги с покосившимися крышами… манящая своим покоем церковь с окнами из цветного стекла… старинное кладбище с просевшими, заросшими бурьяном могилами…

…Я не проехала и суток, как мой спортивный «Мерседес-Бенц», который никогда раньше не подводил, начал показывать характер: на горной дороге он вдруг завилял задом, как публичная девка, и понёсся прямиком к кромке обрыва; стоило неимоверных усилий укротить железное чудовище и не слететь вместе с ним в овраг… Выйдя из автомобиля, я нервными пальцами зажгла сигарету… «Хочешь — не хочешь, а пора нанимать шофёра…», — подумала я… Ветровое стекло было полностью залеплено бабочками, будто его сверху посыпали пером из распоротой подушки. Один мотылёк был гораздо больше остальных; разглядывая распластанные, истерзанные крылышки, я вспомнила название — Синяя Молния… Протерев стекло, я отправилась дальше…