Жлобские хроники - [6]

Да, да, поговорим ещё…

Ага, спасибо.

Так вот — прикинул Двуглазый, что грох никак не сможет достать его, да и давай дразнить демона. Дразнил он его надо признаться отменно, используя весь свой богатый арсенал. А так как в арсенале Двуглазого было целых две убойных шутки…

Эй, эй, ну, кто там на входе? Не пускайте его.

Да расскажи, расскажи. Мне нечего стыдиться. Во, люди, да? Двух слов без мата связать не могут, а всё туда же, о других рассказывать. Сказочники, мать их. О чём это я?

Ах, ну да. Значит, целых две убойных шутки, убойных шутки, значит, целых две.

Нет, вот гад этот Одноглазый. Сбил всё-таки. Что он там делал-то, зараза эта? Дедушка Рэммерих, подскажите, пожалуйста. Уж вы то точно всё помните.

Ха! Ну, точно! Как я мог позабыть? Спасибо дедушка Рэммерих.

Он, значит, устроился на скале и начал обзывать гроха разными глупыми словами, а ещё показывать демону неприличные жесты. Изредка — хм, всё-таки три шутки получается — он пытался мочиться на демона со скалы, но попасть не мог, так как мощности у Двуглазого были не те. Не Водопад же он на самом деле. Увидев такие дела, грох уселся под скалой и начал внимательно следить за шутником, ожидая какой-нибудь ошибки с его стороны. Наш же герой радовался своим самым удачным шуткам, как ребёнок. А так как абсолютно все его шутки были удачными, то через некоторое время Одноглазый пришел в состояние необычного просветления, я бы даже сказал: восторга. Одним словом, ему выделили Канал, и были Глас и Видение.

“Возлюбленное чадо мое, — открылось Одноглазому, — своим бесстрашием и остроумием ты возрадовал сердце отца твоего. В награду открою тебе путь к жизни безбедной и счастливой в лесах райских моих. Отправляйся немедленно в страну избранных и уверовавших в меня, что на слуге верном моем, имя которому Грох. Истинно говорю тебе, леса его густы и богаты едой. Там ты найдешь верных друзей и прекрасных подруг. Войди же в мой рай, о прекрасный охотник и дерзкий шутник”.

Может все было не так высокопарно и коряво, как я тут изобразил, но факт остается фактом. С криком ”Иду, о Отец!” Одноглазый рухнул со скалы на спину гроху. Негибкий, неловкий, непрыгучий демон среагировал мгновенно. Громко щелкнули каменные зубы длиннорылого чудовища, и Двуглазый оказался очень близко от того места, куда направлялся, но принципиально не там. Обычная программа в таких случаях предполагала тщательное пережёвывание и выплевывание останков Двуглазого, но то ли Отец небесный заступился за возлюбленное чадо свое, отвлек Смерть, то ли костлявая сама зазевалась, то ли грох сплоховал — неизвестно. Только, я думаю, что Двуглазый так стремился в леса господни, что развил скорость падения небывалую и пролетев зубы громадные, язык длиннющий, гланды неудалённые, залип лишь только в горле гроха, но явно не в том. Грох прослезился, пару раз громко гыкнул, затем раздулся и кашлянул страшно. Момент этот я помню отчетливо. Я тогда танцевал с одной пигалицей и гулкий кашель столь сильно напугал меня, что со мной в первый раз в жизни случились неприятности и продолжались после этого целую неделю. Я даже чуть не поседел. Вот так.

Двуглазый, хоть и мокрый, но абсолютно невредимый, оказался там же, где и был мгновения назад. В припадке благодарности к Матери Жизни он принялся иступлено целовать родную землю. Застрявший меж камнями и торчащий вверх острый сучок прервал бурный поток его благодарностей, и Двуглазому пришлось поменять имя. Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

С тех пор Одноглазый обходит соль счастья стороной. Эх, соль счастья, что ты натворила, ты, соль счастья, жизнь мою сгубила! Примерно так.

Одноглазый аккуратно выглянул из пещеры.

— Сидит, зараза. Где полезем?

— Я не знаю. Болтун не уточнил, где именно лежит цветок, а я и не думал, что эта торопыга так подставит меня. Честно говоря, мы собирались пошарить слева, пошарить справа, да и отослать тебя с добычей домой.

— Ну, я и пойду тогда. Без добычи, правда. Но домой. Как ты и хотел, — мгновенно обиделся Одноглазый.

— А как же дух свободы и романтика? — надавил я на больную мозоль предыдущего поколения.

— Ты даже не знаешь, где лежит этот полный дерьма цветок. Мы вылезаем наверх и выясняем, что надо ползти к нему через все плоскогорье. Мы бежим к твоему цветку, и тут появляется тролль. И все. На том свете я набью тебе твою черноглазую морду, Скок. Вот что, или…

— Тролли не могут двигаться днем, — перебил я сладкие мечты Одноглазого.

— Что стоит троллю превратить день в ночь, разве такого не бывало, а Скок? — мой напарник явно пытался запугать меня.

— Да, да, да! Мы вылезаем на плоскогорье, а там Большая Еда, и через мгновение появляется неслыш, мы бросаемся бежать, подбегаем к утесам, а там… Гам! Длиннорылый раскрывает пасть, и тут Хлоп! Внезапная ночь и тролли, тролли. Так вот первым, кто пострадает, будет неслыш — Боги не разрешают лазать по Сладкому Плоскогорью никому! Ни людям, ни птицам, ни демонам! А ты иди в свою нору на свой нужник, и трясись там, не шлет ли вдруг какой троллиный колдун на нас смертельную порчу! — праведный гнев просто подбросил меня вверх и, высоко подпрыгнув, я эффектно развернулся в воздухе и пошел вглубь пещеры в сторону Сладкого Плоскогорья.