Жлобские хроники - [8]

Глава 3

— Вот он! — ликующе вскричал Болтун, первым выкатившись из щели на ровную поверхность Сладкого плоскогорья.

Я осторожно высунулся наружу, посмотрел сначала налево, потом направо — так, кажется, всегда учили — а затем прямо. В самом деле — вот он.

Слава богам, соль создающим!

Слава неслышам, цветки завалющим!

Светиться красным нутро у него!

Марица будет моя!

Ого-го, ого-го, ого-го!

Эх-ма, жалко, что стихи никому не нужны. Не ценят людишки искусство словосплетения, не видят, какой поэт у них в Семье пропадает. Но ничего, вот когда я стану Стариком, то сначала в Семье, а потом, когда дорасту до бюрочлена, то и во всей Долине, а чуть позже, когда буду Говорящим Волю Богов, то и во всем мире стихи станут государственным языком. Вот так. Ну а как же им не стать, если я буду изъясняться с чадами своими только красиво:

“Мне боги сказали, что ничего не прислали”.

Вот ведь как в жизни бывает, чудеса, да и только. Встречается обычная женщина с обычным мужчиной. Ничего особенного. И вдруг, смотрите и падайте ниц! Рождается у них Ребенок. Нет, так не бывает. Папаня у меня что-то совсем блеклый был, никакой. Нора — водопад — нора, иногда с друзьями на рыбалку или охоту, но опять же в соседнюю нору. Как говориться, чего тут уметь, отламывай да соси. Нет, не папаня был мой папаня. Думаю я, что без бога какого здесь не обошлось. Обернулся Кто-то папулечкой моим, да и к мамулечке моей подвалил, когда законный папулечка отламывал да сосал! И вот что еще думаю. Не может бог так просто взять и прикинуться человеком, не по закону это, нет, не по закону. Сдается мне, что собрался Совет Богов… нет… не просто Совет, а Верховный Совет Верховных Богов и постановил послать…

— Дерьмо! — Одноглазый беспардонно прервал мои мысли. Просто возмутительно, до чего нечуткими бывают люди.

— Что дерьмо, что дерьмо? Вот он лежит себе — нас ждет. Вокруг ни души. Резко встали и пошли, — Ух, ты, опять стихи.

— Дерьмо, говорю, лежит. Видишь? И сдается мне, что это не просто дерьмо, а дважды дерьмо. Дерьмовей некуда. Как по-твоему, чье оно, Скок?

— Птичье, чье-чье. Сам не видишь, что ли?

— А запах?

— Что запах?

— Ужасный запах, — встрял Болтун.

Последовавший за этим долгий и скучный диспут двух специалистов и одного дилетанта тактично опускаю, дабы не засорять ваши головы совершенно не нужными особыми знаниями.

— … ну ладно, ладно, сам вижу, что прожилки красные. Сдаюсь. Не знаю. Да мне и плевать!

Страсть как не люблю показаться невеждой. Люди же не понимают, что я не знаю только вот этого, а остальное-то ведь все знаю. А они что решат? “А, Скок-то даже и в этом ни бум-бум. Фу-у-у…”

— Все, встали и пошли. Да смотрите не вляпайтесь, — красиво отомстил я.

— Скок, это крысиное дерьмо.

— А! — вскрикнул Болтун и умер.

— Ну и зараза же ты, Одноглазый! — сказал я, пинком оживляя торопыгу. — Нет, чтобы мягко подвести собеседника к самому важному и страшному, а он о черти чем: “чье дерьмо, чье дерьмо”. Нет, нечуткий ты, Одноглазый, к другим людям, ой, нечуткий. Инвалид, что с тебя возьмешь.

Я досадливо поморщился, еще раз пнул Болтуна, дождался стона и продолжил:

— Ну и шутки у тебя, замечу. Шутить-то надо весело, легко. Чтобы людям от твоих шуток радостно становилось. Настоящая шутка она работать и жить помогает, а твоя? Ну, откуда ты можешь знать, как что-то выглядит у крысы? Где это ты в Долине видел крысу? Сказки, Одноглазый не оживают. Детей заведи себе, и пугай их, если слушаться не будут, а меня не надо! Я и так послушный. О чем бы себя не попросил, все всегда себе сделаю. Если не сделаю, то хоть постараюсь.

— Перестань, Скок. В то время, как ты драл глотку на Совете, решая пускать или не пускать в Долину семью Черноспина, я разговаривал с ними. Ты хоть знаешь, почему они пришли к нам? — что-то не похоже было, что Одноглазый вот-вот громко заржет, хлопнет меня по плечу и завизжит противно: ”Как я тебя провел, Скок, а?”.

Семья Черноспина. Знаю ли я, почему они пришли к нам, знаю ли я? Мы встретили их с распростертыми объятиями, во всяком случае я. Много-много пигалиц и мало-мало мужиков. В отличие от нашего рыжего, цветом их семьи был черный с тонким белым кантом. Мне показалось это очень волнительным. Женщины в черном и тонкие белые полосы на талиях и подолах. Они были очень милы и я быстро попал под очарование одной, то есть двух, ну ладно, трех из них. Легко познакомившись, я вызвался показать живописные окрестности их нового дома, захватил соли счастья и… Именно я раскрыл подлую сущность семьи Черноспина.

Гнусные еретики! Какой извращенный ум надо было иметь, чтобы придумать этот отвратительный обряд Дарения Соли. Треть всех кристаллов, принесенных мной, они отдали в жертву богам. Они просто взяли и выбросили орошенные моим потом и кровью кусочки счастья в воронку Водопада. Такой пощечины я не заслужил. Мои чистые религиозные чувства моментально замутились и мощный поток различных жидкостей ударил в голову. Ноги же враз сделались мягкими и вялыми, неспособными даже к самому медленному танцу. Я рухнул как подкошенный и тихонько завыл о тяжелой долюшке богов всех рангов и возрастов.