Жлобские хроники - [9]
Мыслимое ли дело, дарить высшим силам отраву? Помыслы и деяния наших благодетелей должны быть ясны и чисты, не затуманены ничем и никогда. Так вот почему в последнее время все стало не так, как раньше. Краски тусклее, еда преснее, соль счастья почти не шибает. У-у-у! Уроды. Они спаивали богов всей семьей, поколениями. И даже крошку-малютку Водяника, трогательно заботившегося о рыбках во всех водоемах, а так же Дунюшку, Цветенка, и, и, и…
Образы осчастливленных божественных детишек встали у меня перед глазами и я, громко зарыдав, застучал головой о камни. Немного поплакав и покатавшись по земле, почувствовал себя лучше и даже смог шатаясь подняться с земли и, плюнув в вытянутые кругло-глазые морды еретичек, отправиться к Старику… Через несколько шагов остановился, задержал дыхание, десять раз глубоко вздохнул приходя в себя, успокоился, вытер слезы, вернулся к пигалицам, отплясал их и побрел открывать Семье глаза.
— Их изгнали боги за злостный непристойный обряд Дарения Соли, — вспомнил я.
— Я очень уважаю твои религиозные чувства, Скок, но мне кажется, что в твоем возрасте пора бы уже знать, что никаких богов нет.
Вообще-то по жизни Одноглазый хороший мужик. Он даже когда-то был моим учителем, пока я значительно не превзошел его. Как сейчас помню то сладкое мгновение, когда он сказал мне: “Я больше не в состоянии учить тебя, Скок. Это невыносимо.”
Хороший-то он хороший, но меня постоянно пугает в нем его умение отрицать очевидные вещи. В таких случаях принято натянуто улыбаться, согласно кивать головой и как можно чаще заявлять: “Ну, мне пора. Что-то я сильно задержался с тобой”. Обычно я всегда так и делаю, но “Нет богов?!”
— Выйди ночью к Водопаду и узри Повелителей во всей их Славе и Величии, — бесспорно, когда я стану Говорящим Волю Богов, то буду весьма эффектен.
— Это будут тролли, вот кого я узрю ночью на Водопаде, — огрызнулся Одноглазый, — и давай закончим этот по моему недоумию начатый спор. — Он хмыкнул, сплюнул и продолжил. — Семью Черноспина изгнали крысы, вот почему у них было так мало мужчин. Они пали, сначала защищая свое Логово, а потом прикрывая отход женщин и детей. И в то время, как ты скулил о несчастной доле поруганных богов, я вытянул из черноспинов все, что они знали о бестиях!
— И кто-то из них рассказал тебе о крысином дерьме? — издевательски спросил я и обернулся за поддержкой к Болтуну.
— Га-га-га-га! — подсобил мне торопыга.
— И о дерьме тоже, недоумок! — разозлился не на шутку Одноглазый, — Что ты думаешь о крысах, Скок?
— Что я думаю о крысах? Я думаю, что нам надо подниматься и быстренько бежать к цветку. Вон, светится красным соль счастья и я ее вижу. А вот крыс не вижу. И если какая-то птица сожрала что-то не то, это не значит, что я не могу забрать свою соль счастья. Вот так.
— Ах! Ты не видишь крыс? Так ПОСМОТРИ!
ПОСМОТРЕТЬ я, конечно, могу, но очень не хочу. Потому что после того как ПОСМОТРЮ долго в себя прийти не могу. Так голова болит, что… Да вам все равно не понять, как она болит.
Что спрашиваешь?
Ну, ладно, уговорил, иди сюда — объясню.
Ага, вот на это место проходи. Наклони ее.
Голову, говорю, наклони. Глаза закрой…
Ой!
Мать твою!
Уф!
Ну…….!
Да она же у тебя каменная! Что, больно голове?
Нет!? Ну, вот также как моей руке сейчас больно, так и голова потом болит, только еще сильнее. Дедушка Рэммерих, посмотрите — мне кажется я руку об этого каменно-голового сломал.
Ай!
Да!
Да!
Нет? Ну, слава богам. Спасибо, Марица, спасибо, дорогая. Одна ты меня жалеешь.
Ну так вот.
У, мать твою…
ПОСМОТРЕТЬ я, конечно, могу, но очень не хочу.
— Ну и зараза же ты, Одноглазый. Что же ты не даешь мне соль-то спокойно взять. Далась тебе эта куча. Ну хоть ты ему скажи, Болтун! Может и крыс-то никаких нет, а есть одна пришлая больная крыса. Пришла, нагадила и ушла. Может быть, это у них такой обряд посвящения мальчиков в мужчины, или эта крыса — отшельник, старая, глупая…
Одноглазый стремительным ударом повалил меня на землю и вцепился в мое горло.
— Слушай, ты, идиот. Или ты сейчас же посмотришь, или я придушу тебя, как последнюю тварь.
Ну почему все всегда угрожают одинаково? Делают больно и обзываются.
— Я, кхе, эта, нельзя, кхе, так, эта, ночь, кхе, эта… — исчерпав запас воздуха, я начал бешено вращать глазами, сигнализируя Одноглазому, что говорить мне уже нечем.
Через несколько мгновений мой добрый учитель отпустил меня, и даже великодушно дал отдышаться.
С интересом наблюдавший до этого за нашей возней Болтун, разочарованно вздохнул:
— Ну, зачем же ты его отпустил? Посмотри, он даже синеть не начал. У него этого воздуха еще было ого-го сколько. Я бы…
— Ну, что ты там пищал? — презрительно обратился ко мне Одноглазый.
Ах, вот как?! Пищал? Сначала этот подлый стремительный удар, а теперь и унизительное, оскорбляющее мое достоинство обращение. Так и подмывало гордо ответить: “С тобой, грыжа, не пищит, а разговаривает начальник рыска Семьи у Водопада — Скок. Слыхал о таком?”, но я не решился. Стремительный удар все-таки. Был бы простой, я бы не побоялся, но стремительный…
— Ну и сволочь же ты, Одноглазый, — отплёвываясь, просипел я, — как же ты посмел на меня, главного, руку поднять?
Особая форма романа состоящая из многочисленных писем, что присылают Олегу Рыбаченко. Очень интересная и неповторимая форма с множеством интересных комментариев. И остроумных замечаний.
Русская боярыня воспитанная в монастыре, приезжая домой попадает в водоворот политических интриг от которых приходится бежать. Ее преследуют очень навязчивый ухажер, наследный принц Франции. Но боярыня молода и упряма, поэтому несносному кавалеру придется хорошо " побегать" что бы добиться расположения девицы.
Выполняя рутинное поручение, Фредерика оказывается в обстоятельствах, вынудивших ее познакомиться с миром, существующим параллельно с реальностью обычных людей. Там обитают вампиры, и у них свои амбициозные правители, свои непреложные законы, там все пропитано магией и самыми темными желаниями. Оказавшись среди обитателей тьмы, Фреда узнает свое прошлое и обретет любовь, цена за которую окажется слишком высокой. Прошлое встретится с настоящим, а человеческая жизнь станет элементом, связующим то, что не может и не должно быть связано никогда и ни в одном из миров.
А что, если незнание о своих провинностях тоже не освобождает от ответственности? Зачастую, во всех своих бедах человек виноват сам. Но в жизни Саши с самого детства начались необъяснимые проблемы, причины которых были неясны. Какая-то невероятная череда проблем окружила его и продолжала держать в своих цепких лапах, не давая понять причин всех невзгод. Результатом всего этого стала испорченная репутация, отсутствие друзей, и даже контроль со стороны органов правопорядка. Лишь горстка людей, верящих Саше, помогут ему найти причину происходящего.
На раскопках на острове Поллепель в руинах замка, Моника находит бутыль с посланием внутри. Она, не задумываясь о последствиях, с легкостью вскрывает пробку и зачитывает древнее заклинание. Что было дальше, Моника помнила смутно. Очнулась Моника уже в больнице и, как оказалось позже, в психиатрической. Куда ее определил «любимый мужчина», не забыв прикарманить находку. Да только обитатель таинственной колбы уже выпущен и теперь сосуд бесполезен. Джинн ищет свою спасительницу, чтобы выполнить ее три желания. Но стоит последнему желанию сорваться с уст девушки, как она окажется во власти джинна.
Он всегда приходит без приглашения во тьме ночной. Имя этому гостю Страх, черный человек, Король Кошмаров. Но разве так страшны иллюзии, если сравнивать с тем, что выплескивает водопадом реальность? Бугимен после поражения ищет способ восстановить свою силу и выместить гнев. Казалось бы, явиться к той, что постоянно видит кошмары — лучшее решение. Но так ли все просто?