Жлобские хроники - [11]

— Оставь его, — неожиданно вступился за меня Болтун, — Ничего ему не сделается. На краю ветер посвежее. Быстрее очухается.

— Пойдем, подержим его, — предложил Одноглазый, — вдруг что.

— Тебе надо — ты и иди, — отказался Болтун, — мне и здесь хорошо.

К этому моменту я уже отошел от них на порядочное расстояние и поэтому не слышал какие такие веские аргументы привел Болтуну Одноглазый, но через некоторое время они появились рядом со мной. Причем у Болтуна было большое красное ухо и он обиженно смотрел в сторону от учителя. Ухо пульсировало, набухало и переливалось всевозможными оттенками темно-красно-синего. Я невольно залюбовался этой завораживающей игрой формы и цвета и восхищенно прошептал:

— О, боги, как красиво.

— Ага, — подтвердил Одноглазый, — а вон Водопад.

Еще раз внимательно изучив болтунское ухо, я не нашел в нем никакого водопада и поинтересовался:

— Где?

— Да вон же, — учитель указал на родную нашу скалу, возвышающуюся с другой стороны пропасти.

— А-а, — разочарованно протянул я.

— Ну что, ты уже плюнул?

— Да, это было круто.

— Тогда пошли.

— Подождите! — вскричал Болтун, — знаете, что я вспомнил?

— Что <пип-пип-пип>, - матерно предположил Одноглазый.

Я оглушительно заржал и чуть было не свалился в пропасть. Польщенный Одноглазый великодушно подхватил меня и задаром спас мне жизнь.

— Ну вот и зря ты его придержал, — разочарованно произнес Болтун и продолжил: — как раз об этом я и вспомнил.

— Об <пип-пип-пип> — процитировал я Одноглазого и снова заржал.

Зардевшийся учитель вновь поймал меня и оттащил от края подальше.

— Ну, слушайте же, — возмущенно подпрыгнул Болтун. — Говорят, что если человек поверит и с верой в сердце прыгнет вниз с большой высоты, то пока он будет лететь, у него вырастут крылья и он не разобьется.

— А крылья потом отваляться? — спросил я.

— Нет, — убежденно заявил Болтун, — останутся навсегда.

Я представил себя на скале и пять-шесть… нет, двадцать-тридцать… хм… о! Вот!.. длинную очередь из пигалиц от подножия до самой вершины очень высокой скалы. Я раскрываю крылья, пигалицы кричат от благоговения и экстаза, поворачиваюсь к очередной девчонке и томно так говорю: "Иди ко мне, я подниму тебя вверх, я умею летать", подхватываю ее обмякшее тело и уношу ввысь, на самую красивую гору. Там она, дрожа от страха, радости и восторга танцует для меня до изнеможения, потом я опускаю ее тело на землю и… и… ну, конечно! — оставляю его в конце очереди, а сам с шумом уношусь вверх, на вершину скалы.

Я раскинул широко руки и смело шагнул к краю.

— Ну, смотри, Болтун, если обманул…

— Давай, давай. Не забудь потом покатать.

— Все, идем домой, — Одноглазый грубо схватив меня, оттащил от края, — пошли.

— Хочу крылья! — Вырвавшись, я снова расставил руки.

— Да пусть прыгает, — заступился за меня Болтун. — Я же серьезно говорил.

Одноглазый вновь ухватился за меня:

— Вот когда очнется от сока, может прийти сюда и летать, но уже без меня.

— Да что ты привязался к нему? — Вдруг обозлился Болтун. — Что ты всеми командуешь? Хочется человеку прыгать — пусть прыгает!

Торопыга неожиданно сильным и резким движением отодрал меня от Одноглазого и вцепился в учителя.

— Прыгай, Скок! — Истошно завопил он. — Прыгай! Я его подержу!

Мне оставалось сделать всего один шаг, сильно оттолкнуться от края и устремиться вниз, когда я ослеп — голова моя раскололась надвое, а глаза выпали и покатились в пропасть. Я пораженно замер, прислушиваясь к их свистящему полету и глухим ударам о камни, становившимся почему-то все громче и ближе.

— Тролль! — завопил Одноглазый и оставил меня одного, беспомощного и слепого.

Болтун не в счет. Я осторожно развернулся и медленно побрел в сияющей мгле на запах Одноглазого и через целую вечность длиною в несколько плевков увидел их. Свои глаза. Они висели в пустоте, укоризненно смотрели на меня, и в них стояли слезы. Прошептав слова прощения и пообещав на будущее чаще протирать их, я протянул руку и коснулся холодной поверхности Прозрачного цветка.

Так вот: все время что говорят? Как только наступает внезапная ночь, так тут же и тролли лезут. Ничего подобного. Сначала — ночь, потом — тролли. Прежде чем по долинам шастать, они должны ночь устроить. Иначе никак. Окаменеют. То есть, если вдруг зрение откажет, не стойте и не трите глаза и не кричите: "Ой, я ослеп, я ослеп!". Бросайте все и бегом в ближайшее убежище. Ну и что, что не видно ничего. Лучше обо что-то удариться, чем троллю достаться.

Обругав себя последними словами, я осторожно опустился на землю и попытался слиться с упавшим цветком. Затем, тихонько поерзав на месте, прищурился, аккуратно протер глаза и посмотрел на тролля.

Он был много выше Сладкого плоскогорья, огромнее чем Водопад и отвратительнее чем обсосавшийся Одноглазый. Шкрябая свою мерзкого цвета старой жевачки грудь, тролль направлялся прямо к нам. Сейчас поднимет цветок и мне конец, подумал я, но тут, на мое счастье, Болтуна неожиданно поперло. А нечего сок на плоскогорье хлебать!

Хоть и было очень плохо видно, но главное я разглядел. Болтун выскочил к пропасти и начал прыгать, размахивая руками, призывно крича и страшно ругаясь: