Жлобские хроники - [4]

Ой умный, я умный, вот умный так… Хрябс! Одноглазый вкатился в спасительную нору, сметая меня на своём пути.

— Во, ничего себе поели манны, — прокряхтел он, потирая ушибленные места. — Болтун где?

Осторожно вытащив голову из-под укрытия, я восхищенно полюбовался совершенным гибким телом неслыша, старательно прижимавшего кого-то лапой к земле, оценил яркий изумрудный блеск его пылающих глаз, посмотрел на ясное небо, с наслаждением вдохнул пряный аромат манны и толкнул Одноглазого ногой.

— Смотри-ка, — обратился я к нему, — Вон там под лапой неслыша кто-то трепыхается, видишь? Это ведь Болтун, да?

— Угу, — подтвердил Одноглазый.

— Вот людям чужая слава покоя не даёт, — возмутился я, — Стоило мне неслыша надрать, так и этот туда же за подвигами полез.

— Распустил ты его, — согласился учитель.

Тем временем, наученный мной демон не спешил отпускать новую добычу. Поелозив Болтуном по земле, он сжал свои когтистые пальцы в кулак и потащил визжащего торопыгу в пасть.

— Мать его, — только и оставалось ругнуться мне.

Выкатившись из щели, я вскочил на ноги, пробежал несколько шагов и, взлетев круто вверх, понёсся прямо к ненавистному, пылающему огнём, громадному глазу неслыша.

— Потухни колдовское пламя! — проорал я и с размаху воткнул кинжал прямо в центр зеленого зрачка.

Демон оглушительно взвыл, отбросил в сторону Болтуна и, ярко замерцав, исчез без следа. Торопыга же, несколько раз перевернувшись в воздухе, грохнулся о землю, ойкнул, крякнул, засунул зажатый в кулаке кусок манны в рот и затих. Ничего, доспехи, спасибо предкам, крепкие, да и не с такой высоты падать уже приходилось. Выживет. Кинжал, правда, жалко.

— … мать его, мать его, мать его… — только и мог повторять я, наблюдая, как неслыш тщательно пережёвывает Болтуна.

Во-первых, ну не люблю я летать, не люблю. Могу, но не люблю. Пролетишь совсем чуть-чуть, а потом весь день тошнит и всё тело ломит, как будто соль счастья всю ночь сосал. И потом, могу летать. Да, могу, но не вверх. Я ж не птица какая, чтобы вверх летать. Могу только по прямой и низенько над самой землёй. Ну, там, прыгнул через расщелину, но не допрыгнул. Для таких случаев. Только. Вот.

Ну, чего вылупились?

Хорошо, хорошо! Я вообще не умею летать. Не умею! Ну, так что же теперь и помечтать нельзя?

Во-вторых. Кинжалом в глаз неслышу. Ха-ха! У него же там что? Тонкая кожа прозрачная что ли? У него же в глазу огонь зеленый бушует. Какая кожа! Всё сгорит в один момент. Хрусталь у него там горный, да не простой, а заговорённый. А я кинжалом бац, да? А вдруг бы хрусталь как лопнул, да огонь весь на меня как выплеснулся бы? Кто бы это сейчас вам рассказывал? Болтун, наверное, да? И Болтун бы не рассказывал, потому как неслыш его ни почем бы не бросил, а если бы и бросил, то бедолага с такой высоты так бы навернулся, что и… в общем он и при жизни то шлема не носил, а тут и подавно бы шею свернул. Мда.

Да и кинжала у меня никакого нет. Уже второй год ращу его ращу, а он всё… Ну да ладно. О чем это я? Нет! Вот, все-таки, поймаю того стервеца, что мне по ночам на грядке кинжал подрезает — мало гадёнышу не покажется! Итак… Сижу, качаюсь, бормочу:

— …мать его, мать его, мать его…

Одноглазый же, зараза, вместо того, чтобы всплакнуть или пожелать Болтуну скорейшего перерождения, например, в грыжу, всего лишь траурно поковырялся в носу и задумчиво пробубнил:

— Я вот чего никак не пойму. Зачем это неслыш его жует? В Болтуне же ничего нет. Голова да доспехи. В голове пусто, а под доспехами кишки одни. Да и вообще, зачем эта громадина людей ест? У нас в Семье и народу-то столько не будет, чтоб ее прокормить. Прикинь, я бы сейчас стал тараканов ловить и так же жевать их. Лучше уж сразу глотать, да? Хоть какая-то сытость. — Одноглазый вдруг замолчал и неожиданно пихнул меня в бок. — Эй, Скок, да очнись ты. Переродится он, Не человеком, конечно, больно глупый был, но вот букой, например, букой-говоруном очень даже может быть. Не он первый не он и…

— Соль счастья, — медленно проговорил я, — Болтун должен был мне три куска соли счастья. По-моему, Одноглазый, это возмутительно. Как он вообще мог пойти с нами, рисковать собой, и в итоге погибнуть? Все что угодно, только бы не отдать мне мою соль счастья. Слов нет. Болтун, друг детства и так меня подставил.

— Три куска соли счастья? — удивленно протянул Одноглазый, — Подумаешь. Не сегодня, так завтра найдешь свою соль. Невелика потеря, было бы из-за чего убиваться. Полазишь по горам, посмотришь туда-сюда. Иногда ведь попадается. В крайнем случае выклянчишь или выменяешь у кого-нибудь.

— Ай, "не сегодня — завтра"… — отмахнулся я от Одноглазого, — В том то все и дело, что мне надо сегодня.

— Зачем?

Я тяжело вздохнул и ничего не ответил. Слишком много надо было бы объяснять.

Одноглазый поерзал, похлюпал носом, дожидаясь ответа, не дождался и занудил:

— Какие темные боги дернули тебя взять с собой Болтуна, Скок? Клянусь усами Старика, я чувствовал, что все будет хуже некуда. Я отговаривал тебя, Скок. А Болтуна даже пнул. Но ты не послушал меня и вот результат.

Говорить или нет? Вот в чем вопрос. Обидится, наверное, когда узнает. Я тяжело вздохнул и вытянулся прямо на камнях: