Жизнь за грезы, или Околдованная женщина - [39]

— Но, милый, ты же читал их программы, — сказала Джина — Что там плохого? Что тебя в них не устраивает?

— С первого взгляда, — заметил Рахим, — в программах будто бы все правильно. Но надо их глубже изучить и проанализировать. Надо их послать в Центр, и пусть нам дадут заключения. А нам ведь неизвестно, и мы точно не знаем, как поведут себя отдельные командиры-руководители? Ведь они могут в самый разгар борьбы изменить свои решения, пойти совершенно в другом направлении. Вот изучить их, узнать их истинные намерения — это наша задача! Первостепенная задача! Вот что надо!

— Да-а-а... — протяжно сказала Джина. — Выходит, что в Ливадийской республике мы сами подбирали людей. Мы уже много о них знали. И то один предатель пробрался к нам. А здесь опять все сначала.

— Такая у нас работа, — заметил Рахим.

— И все же, милый, здесь есть чем заняться. У нас много материала. Причем — всякого, — заметила Джина.

— Именно вся-ко-го, — протяжно сказал Рахим.

— Более того, — заявила Джина, — нам впервые приходится встретиться с разведками двух сильных держав. Особенно в данный момент опасна разведка страны, идеология которой ближе к нашей, чем идеологии других государств.

Тут надо смотреть в оба... чтобы они не переиграли нас. А то ведь конфуз получится!.. А такой поворот дела не исключен. Это Восток! Здесь все возможно, все надо учитывать. Иначе будешь лить воду на другую мельницу.

Вот в этом вся соль, в этом суть!..

Держись, милый! Расслабляться нельзя!

Так они и держались... всегда были собранны, решения принимали не торопясь, но и медлить было некогда. Их работа такая, что иногда решение необходимо принимать мгновенно, в считанные не минуты, а секунды. Но основополагающие решения, перспективные, они всегда глубоко продумывали, всесторонне обсуждали, иногда даже консультировались, связываясь с Центром. В таких важных делах всегда надо торопиться не спеша.

Но и медлить у них не было времени. Такая уж у них доля!.. за все и всегда в ответе только они — исполнители. Вдалеке от Родины, в самые ответственные и опасные моменты дело спасения утопающего — дело рук самого утопающего!

* * *

Прошло уже более семи лет, как Джина еще до знакомства с Рахимом возвратилась на Родину с той, теперь уже очень далекой страны не только из-за расстояния, а дальше из-за времени, но она до сих пор вспоминает ту страну и никак не может забыть приятные часы и дни, проведенные с добрым Человеком.

Уезжая на Родину, Джина тогда оставила там не только друга— она оставила вместе с ним частичку своего сердца, частичку души и, если хотите, частичку своего разума и устремлений. Как бы ни была она загружена работой, домашними делами или даже приятными развлечениями, в каждую свободную минуту ей приходила мысль о прошлом, о той стране, тех местах, которые ей теперь так дороги и незабываемы. Что там она оставила? Любовь или что-то больше? Она этого не знала. Она знала, что ее тянет туда обратно, она знала и была уверена, что ей там было бы хорошо. Ее будут там любить так, как никогда нигде и никто не сможет это сделать!

Вот эти оставленные частички самой себя и манили се туда, заставляли ее мечтать, не давали ей покоя. Даже время — самый лучший и самый надежный лекарь — не смогло излечить от этой, теперь казалось, неизлечимой болезни. У нее был муж, был любимый и дорогой сын — была настоящая семья, по-настоящему счастливая семья, и жизнь в этой семье устраивала и ее и мужа. Они вместе были счастливы, они любили друг друга, они дышали друг другом. Когда они были вместе, им никого и ничего больше не было нужно. Казалось, они, каждый из них, нашли в жизни то, это искали; нашли то, что каждому нужно было, никто другой ни ей, ни мужу нужны не были. Идиллия, и только! Но когда находилась свободная минутка — она начинала мечтать — мечтать о прошлом: хорошем, приятном и счастливом времени, относительно давно ушедшем и теперь уже невозвратимом. Она не только скучала. Она просто грустила. Она испытывала некоторое чувство уныния.

Джина была загружена работой до предела: на ее плечах лежали семейные дела хозяйки. По роду службы она с мужем посещала балы, приемы и всякого рода другие мероприятия, связанные с работой и тем общественным положением, которое занимал ее муж и она сама. Ей не было минуты свободного времени думать о другом — постороннем. Ей бы справиться с тем грузом обязанностей, лежавшим на ее плечах, успеть бы сделать все вовремя и качественно, а не занимать свое относительно свободное время, иногда выпадающее, другими, может быть, бесполезными мечтами, хотя эти мечты не мешали ей делать семью и мужа счастливыми. Она умела это делать. И делала. Но Джина мечтала. Она предавалась грезам, она грустила, как только оставалась одна, как только выпадала свободная минута. Ей это было приятно. Она в это время преображалась. Ей было легко в эти минуты. Ее грезы окрыляли ее. Она парила в воздухе счастья и блаженства.

Поэтому Джина никогда не упускала возможности помечтать — возвратиться туда, куда ее тянуло, куда ее манила неведомая сила...

А тянуло ее к человеку, оставившему неизгладимый след в ее душе, незаживающую рану в ее мятежном сердце. Что бы она сделала в сложившихся условиях, если бы опять встретила его? Видимо, ничего. Так бы все осталось на тех местах, на которые расставила в свое время судьба. Джина любила сына, дорожила им больше всего на свете. Она привыкла к мужу, и не только привыкла — она полюбила его, и он стал ей дорогим, как самый близкий и самый милый человек. Но вот душа?.. Устремления ее души — манили и тянули ее куда-то вдаль. Зачем? Над этим Джина не задумывалась. Ей было безразлично. Но она предавалась мечтам и в этих несбыточных мечтах была счастлива. Это иллюзорное счастье ее устраивало, и она не отказывала себе в удовольствии помечтать... и она мечтала!.. мечтала так, как позволяло ее воображение…