Жизнь за грезы, или Околдованная женщина - [14]

Дежурный помощник начальника главка удивленно посмотрел на Джину и спросил, почему она не сделала отметку там, у кого была? Джина не выдержала, у нее нервы были на пределе, заплакала и очень коротко, но внятно рассказала о беседе с работником отдела кадров — Гаврилой. Помощник начальника главка не задал ни одного вопроса Джине, попросил ее присесть в кресло, а сам поднялся и ушел к начальнику. Буквально через две-три минуты вернулся и попросил Джину зайти к начальнику главка.

Джина еще не оправилась от слез, вошла в кабинет руководителя главка и смиренно стояла перед огромным столом, за которым сидел широкоплечий седовласый генерал с большим количеством орденских планок на груди. Планки указывали на огромные заслуги генерала перед Родиной. Беззвучно говорили о том, что перед нею сидит заслуженный человек, не один раз рисковавший своей жизнью при выполнении задания.

Джина узнала в генерале своего бывшего начальника Особого управления группы войск за рубежом, откуда она была откомандирована в Главное управление Центра. Она не знала, что ее бывшее управление расформировано, а ее начальника генерала Пересветова Василия Петровича перевели в Центр на должность начальника главка. И когда дежурный помощник доложил, что работник отдела кадров главка Гаврила оскорбил его бывшую сотрудницу, которую генерал хорошо знал и ценил ее за добросовестное отношение к службе и успехи, он возмутился и приказал немедленно вызвать к нему обидчика.

Генерал встал, вышел из-за стола и подошел к Джине. Нежно положил свою сильную мужскую руку на плечи хрупкой молодой женщины и тихо сказал: «Успокойся, доченька... не придавай особого значения разговору с невоспитанным человеком». Джине так стало обидно, что она уже не могла держаться и перед генералом зарыдала.

В эту минуту в кабинет вошел тот человек, который обидел Джину, предъявляя ей незаслуженные обвинения, и положил на стол какую-то бумагу. Генерал сел в свое служебное кресло, быстро пробежал глазами положенную работником отдела кадров бумагу, взял ее и на глазах у изумленного кадровика разорвал пасквиль. Сурово посмотрел на кадровика, вздохнул, снял телефонную трубку и позвонил начальнику отдела кадров: «Иван Павлович! Ваш работник несправедливо обвинил Джину в том, в чем она не виновата. Направьте ее служить в Энский военный округ, а своего работника накажите за нетактичную беседу с нашими сотрудниками. Джина через полчаса зайдет к вам за назначением. — Сурово взглянул на стоящего перед ним незадачливого кадровика, сказал: — Идите, я не хочу разговаривать с невоспитанным работником».

Гаврила вышел.

Генерал предложил Джине присесть на стул у приставного столика, вышел из-за рабочего стола и сел на другой стул напротив нее.

— Да-а-а... — протяжно произнес генерал. — Так получилось, что наше Особое управление расформировано. Расформировано потому, что ликвидирована вся группа войск. Вместо нее осталась одна армия, да и та, по всей видимости, тоже в скором будущем будет сокращена. Поэтому и все Особое управление группы ликвидировано. Ты же знаешь, что в армии таких особых управлений, как наше, штатным расписанием не предусмотрено. Все военнослужащие, имеющие выслугу лет на военной службе и пожелавшие уволиться из органов, направлены в госпиталь на освидетельствование на предмет увольнения в запас и отставку. Большинство из них будут уволены. Те же, которые не имели выслуги лет, получили назначения и уже убыли к новым местам службы. А меня не увольняют, направили продолжать службу сюда, в Главное управление.

Рассказал много других новостей и пожелал Джине успехов на новом месте службы и крепкого здоровья. Подчеркнул, что «здоровье в нашем деле» главное. Работник должен быть здоровым.

— Да, товарищ генерал, у вас все хорошо складывается по службе. Желаю вам успехов на этом высоком посту и тоже крепкого здоровья, — сказала Джина. — У меня же дела сложились очень неудачно. Сначала, по прибытии в Центр, я простудилась и целых две недели болела. А по выздоровлении явилась в отдел кадров, и тут, в главке, начались у меня самые неприятные дни в моей жизни. Гаврила и Грязнулин доводили меня до истерики. Я не в силах была переносить несправедливые обвинения в мой адрес. Я чиста перед государством. Поэтому я так переживаю.

— Теперь все позади. Не волнуйся. Иди прямо к начальнику отдела кадров.

Джина пошла к начальнику отдела кадров, получила у него нужные документы и через день убыла к новому месту назначения и дальнейшей службы.

Никаких обвинений и даже претензий к ней в дальнейшем никто не предъявлял, а все разговоры и незаслуженные обвинения со стороны Гаврилы остались как кошмарный сон.

* * *

Шли дни, сменялись месяцы, а Джина по-прежнему, как и полгода назад, переводила статьи из газет, журналов и каких-то отдельных записей и донесений с английского, турецкого языков на русский язык. Переведенные статьи, записки и донесения она аккуратно складывала в отдельные красивые папки, подшивала их и передавала референтам и секретарям на доклад начальнику отдела. К работе она относилась добросовестно, и переводы, сделанные ею, отличались точностью. Хотя такая однообразная и скучная работа Джине не нравилась, но она как добросовестный работник относилась к любому порученному делу с большой ответственностью и всегда его выполняла в установленные сроки и качественно. Начальник отдела майор Рахим был доволен ее работой и на собраниях работников отдела и на совещаниях у руководства управления ставил Джину в пример. Подчеркивал ее прилежность и добросовестность. Он знал, что эта работа ей не нравится и что она способна выполнять более сложную и более ответственную работу. Но Рахим не вправе был поручать Джине другие работы, так как она находилась на испытательном сроке, и, по существующей инструкции, до окончания проверки ее прошлой деятельности ей не могли поручать работы более важной секретности. Ее проверяли, а до окончания полной проверки ей еще не могли полностью доверять.