Жизнь за грезы, или Околдованная женщина - [16]

Вот и стоит задача: внедрить наших людей, верных людей, в аппарат Центра, создать надежную сеть агентов, работающих на нас, вокруг Центра, — сделать так, чтобы каждый шаг нами контролировался. Если же мы будем осуществлять полный контроль над деятельностью Центра, —мы в состоянии будем принять контрмеры. Мы в состоянии будем противодействовать его замыслам, его действиям. Мы раскроем его агентурную сеть и получим возможность направлять ее работу по тому пути, по которому надо нам. Мы будем иметь возможность направить работу Центра по ложному пути. Мы будем его дезинформировать, будем вести его туда, куда надо нам, а не их разведке.

Вот так, уважаемая Джина! А говорю я это все лично вам потому, что имею некоторые виды на вас. Вернее сказать, на вашу дальнейшую работу.

Хватит вам сидеть и переводить разные статьи и статейки. Иногда очень важные, а иногда совсем никчемные. Время пришло настоящей профессиональной работы. Я думаю, что вам уже порядком надоела эта сидячая работа. Пора встряхнуться и начать, а вернее, продолжить свою профессиональную работу. А то и забыть можно все то, чему вас учили и чему учила вас жизнь и профессиональная прошлая деятельность.

Я хочу направить вас в Центр — в самое, что называется, осиное гнездо. Поручить вам, а никому другому, создать сеть агентов, противодействующую Центру, чтобы мы были в курсе всех дел Центра и смогли бы с помощью этой сети, созданной вами, не только знать все планы этого осиного гнезда, но и влиять на его деятельность. Пусть глотают ту наживку, которую бросим им мы, а не которая им нужна!

Подробные инструкции вам передадут тогда, когда я получу ваше согласие. А согласие вы дадите через день, когда все обдумаете и глубоко проанализируете все, что здесь слышали. Все разговоры только со мною.

Джина глубоко вздохнула и тихо сказала:

— Я все поняла... Эта задача — задача жизни и смерти. Я готова к этому. Но мне надо время все обдумать.

— У вас на раздумье один день. Больше у меня времени нет, — тихо, но твердо промолвил начальник.

— Мне хватит этого времени, чтобы обдумать те вопросы, которые у меня возникли.

Джина встала со стула и почему-то покачнулась. У нее немного закружилась голова, и она чуть-чуть не упала, но вовремя взяла себя в руки — устояла, и сразу прошло головокружение. Она поняла: это произошло оттого, что она долго сидела и очень напряженно слушала тяжелый монолог начальника Управления, стараясь не только запомнить, а впитать в себя все сказанное и ничего не упустить. Уж очень серьезный состоялся разговор после столь длительного, спокойного сидения за переводами, не очень привычной полугодовой работы в тиши кабинета: без риска, без опасностей, без всяких стрессовых ситуаций. И вот настоящая работа для человека, профессия которого сопряжена с постоянными опасностями и риском. Это то, к чему ее готовили, к чему она готовила сама себя.

Джина про себя подумала: «Вот и пришел мой звездный час. Каким он будет для меня? Будет ли удачным или придется сложить голову?» Вытянулась по-солдатски и четко сказала:

— Товарищ генерал! Мне все ясно. Разрешите идти и поразмыслить.

— Идите, — ответил генерал, — через день я вас приглашу.

Джина вышла.

* * *

На исходе следующего дня Джину пригласил к себе в кабинет генерал и сразу же после приветствия вручил ей объемистую папку с вложенными в нее какими-то важными документами.

Вручая папку, генерал тихо сказал: «Идите к себе в рабочую комнату, закройте дверь на ключ и внимательно изучите все находящиеся здесь документы. В папке вы найдете и документы на имя графини Косторской. Отныне вы не Джина, а графиня Косторская, дочь известных русских графов-эмигрантов первой волны. Внимательно все изучите и запомните. Этих разъяснительных и биографических документов у вас там не будет, и поэтому их полное содержание надо запомнить и знать точно все подробности. Спросить будет не у кого. Никто ничего не подскажет. Надежда только на себя!»

Джина взглянула еще раз на объемистую папку и покивала головой, будто отвечала генералу, что ей понятно задание на ближайший месяц. Раньше этого срока выучить наизусть все документы, войти в новую роль, по существу начать новую жизнь в роли графини Косторской совершенно невозможно. Это понимал и генерал. Поэтому, посмотрев на несколько смущенную и как-то сразу чуть-чуть сникшую Джину-Косторскую, он про себя улыбнулся и вздохнул. Он четко понимал чувства и настроение своей подчиненной, понимал волнение, охватившее ее при виде всех этих документов, понимал ее внутреннее состояние, в одно мгновение перевернувшее все ее чувства. Она находилась в каком-то пока что непонятном состоянии, будто бы она парила в воздухе и не знала, в какую сторону лететь: или подниматься ввысь, или опуститься вниз, на землю. Она находилась в каком-то непонятном ощущении. Но ей нельзя было высказывать это генералу. Она должна была сохранять внешнее спокойствие и не показывать ту внутреннюю борьбу, которая происходила в ее сознании, в ее существе.

Генерал отлично понимал состояние Джины, да и безмолвная пауза уже слишком затянулась, поэтому он подошел к ней, положил свою сильную руку на ее хрупкие плечи и успокаивающе сказал: «Иди к себе, все обдумай еще раз, глубоко изучи документы и предстоящую обстановку, в которую ты попадешь, и если появятся вопросы, — скажешь».