Жизнь за грезы, или Околдованная женщина - [13]

Особенно пристрастны были офицер отдела кадров Гаврила и секретарь партийного комитета Главного управления.

— Вы, товарищ Джина, с какой целью встречались в конфиденциальной обстановке с сыном хозяина квартиры? Какие вы вели с ним разговоры и на какие темы? — спрашивал ее секретарь партийного комитета Грязнулин.

— Никаких конфиденциальных разговоров я с хозяйским сыном не вела, и у нас с ним никогда не было встреч наедине. Мы с ним обменивались утренними приветствиями, если я встречала его при выходе из комнаты. Не могла же я пройти мимо него, не пожелав «доброго утра». Других бесед и разговоров у меня с ним не было.

— Тогда почему же он позволял себе приглашать вас в кино, в ресторан?

— Этого тоже не было.

— Если так, то почему же он принес в вашу комнату бутылку вина, фрукты и вы с ним распили это вино?

— Не я с ним распивала вино, а нас было трое: за столом была Жозефина. А принес он вино и фрукты по случаю его дня рождения, и он, как джентльмен, позволил себе угостить нас с Жозефиной.

— Как часто вы устраивали такие пьянки с иностранцами?

— Никаких пьянок я с иностранцами не устраивала. А если я присутствовала на вечерах и встречах, то это была моя работа и об этом знают те, кому это положено знать.

Сидящий здесь офицер отдела кадров пытался принять участие в этом неприличном допросе, но Грязнулин, как хозяин кабинета, оборвал его: «Ты, товарищ Гаврила, будешь говорить на своем рабочем месте, время у тебя будет, а здесь помолчи».

Долго еще Грязнулин истязал Джину, но она достойно отвечала на все его нападки.

В конце концов Грязнулин сказал: «Идите к себе, товарищ Гаврила, и выясните все вопросы у Джины, если такие у вас будут».

Гаврила и Джина ушли, а Грязнулин еще долго сидел один и анализировал свой разговор. Никаких он выводов, даже для себя, сделать не мог, так как беседа не содержала серьезных вопросов и состоялась только для того, что инструкция требовала обязательного разговора секретаря парткома с работником, назначаемым на другую должность. Что же касается задаваемых Грязнулиным Джине вопросов, то они были подготовлены Гаврилой и не содержали ничего серьезного. Вопросы были самые, что называется, непродуманные и бессодержательные. Такая уж работа у этого кадровика и этого партийного работника, чтобы мучить и истязать простых служителей. Чтобы они боялись политработников и работников кадров.

Офицер, занимавшийся вопросами кадров, и секретарь партийного комитета Главного управления во всех поступках Джины, во всех ее встречах с иностранными гражданами усматривали не выполнение ею своих служебных обязанностей или нормальных человеческих отношений между людьми, а обязательно попытку изменить Родине, попытку выдать какие-то секреты или сговориться о побеге в другую страну. Но твердость Джины, ее четкие доводы и искренность в ответах не позволили нечестным людям, пытавшимся выслужиться перед начальством, сделать гнусное дело и обвинить невинного человека.

Дело доходило до того, что беседовавший с Джиной работник отдела кадров заявил: «Разве вам не хватало отечественных мужчин? Николас, Захар разве хуже сына хозяина квартиры? Что, вас не устраивают ни темные, ни светлые шатены? Вам обязательно подавай жгучего брюнета с вьющимися волосами. Или дело не в цвете волос или глаз. Видимо, здесь дело в гражданстве. Вам подавай иностранца, причем богатого. Вам не нужны свои, доморощенные мужики. Они вас не устраивают. Или это только предлог. Вы хотели влюбить в себя иностранца, а потом сбежать с ним в другую страну. Но вы просчитались. Нашлись люди, которые, зная ваши намерения сбежать за рубеж, своевременно предупредили нас об этом, и мы приняли меры против этого».

Джина сидела, выслушивала несправедливые обвинения в свой адрес, и у нее закипал гнев на этого грубого и неумного человека.

Как только он выговорился и у него были израсходованы все мыслимые и немыслимые аргументы, Джина тяжело вздохнула, поудобнее уселась на своем стуле и заявила осипшим от гнева голосом:

— Я больше не могу, да и не желаю выслушивать бредни в свой адрес от людей, которые должны заниматься по-деловому изучением и подбором должностей для сотрудников главка, знать их все положительные и отрицательные качества, писать приказы о назначении на ту или иную должность, докладывать эти приказы начальнику, тот подписывает — и в путь-дорогу, дорогой работник. А вы по непонятным причинам обвиняете работника в том, что ему и во сне не снилось. Обвиняете честного и преданного человека в чем угодно, во всех грехах, к которым он не имеет никакого отношения. Вам что, просто нужно выговориться в таком тоне или вас зуд берет?.. Если вы не прекратите издеваться надо мною, я вынуждена буду подать рапорт на имя начальника главка с просьбой назначить расследования всех ваших «фактов» и уволить меня из органов. Я больше выслушивать ваши бредни не желаю и не буду.

Сказав эти слова, Джина поднялась и вышла из кабинета незадачливого работника отдела кадров, даже не отметив у него пропуск. Выйдя из кабинета, она вспомнила, что без отметки в разовом пропуске ее не выпустят из здания главка. Возвращаться обратно, чтобы сделать нужную отметку в пропуске, она не хотела, поэтому поднялась выше этажом, вошла в приемную начальника главка и попросила одного из его помощников сделать соответствующую отметку в пропуске.