Жизнь вдребезги - [4]

- Хочешь немного повести? Я сменю тебя после Авиньона. Им никогда не бывать в Авиньоне. Исключается даже один шанс из тысячи. Вероника заворчала, поменялась с ним местами. Рауль сел на место смертника. Будет справедливо, если основной риск он примет на себя. Ремень безопасности Рауль не застегнул. Вероника приготовилась к движению, дала полный свет, выехала на дорогу и помчалась.

- Обожаю ехать ночью, - сказала она. - А ты нет?

Он не ответил, сжал ладони коленями. Спидометр показывал 80. Боже, чем же все это кончится!

- Ты не могла бы ехать побыстрее?

- Простудимся. Может закрыть верх?

Нет, нет! Для этого необходима остановка! Рауль был неспособен двигаться. Не от страха. Нет. Он чувствовал себя пациентом дантиста, приговаривая: "Я ничего не услышу", - ощущая тяжесть своего собственного сердца.

85. 90. Машина неслась свободно, без малейших покачиваний. Он не представлял себе, что произойдет дальше. Гайки не отскочат все вместе. Колесо сначала деформируется, сомнется, и машина покатится, как бочка. Их выбросит. Дюваль видит два тела на дороге… Он закрыл глаза. Может ли он исправить то, что сделал? Под каким предлогом? Если он попросит остановиться, Вероника отправит его прогуляться. А может она своей удивительной интуицией угадает истину? И вообще, хватит бояться. На дороге почти нет машин. У аварии не будет свидетелей. Временами справа мелькали автозаправочные станции, караваны машин с потушенными огнями. Навстречу бежали голубые панно указателей: Авиньон… Марсель… Цифры, стрелки… Знаки из другого мира, который начнется утром. Где тогда будут они оба? На какой больничной койке? Нет, я ничего не скажу. Вот только рукам приходилось трудно. Рауль поглядел на них. Они не заслужили этого. В руках была сила, жизнь и мудрость. Они укротили столько демонов, руки заклинателя. И вот они скрестились сами собой и молятся.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Надо бы ни о чем не думать, отрешиться от этого скрюченного на сидении тела, которое как бы принадлежит кому-то другому. А лучше всего ни на что не надеяться, ибо авария неизбежна.

Дюваль смотрел десятки вестернов с безумными лошадьми и разлетающимися колесами на переднем плане. У него перед глазами так и мелькают без передышки эти колеса: одни гайки отвинчиваются, другие мало-помалу ослабляются, навстречу со свистом несется земля. Достаточно легчайшего препятствия… Сейчас? Он осмелел. Он умирал. Ветер леденил липкий пот его тела. Надо стиснуть зубы, чтобы не застонать.

Машину затрясло. Рауль схватился одной рукой за спасательную ручку, другой - уперся в приборный щиток. В его мозгу возникло изображение парашютиста, готового к прыжку. Наконец-то эта жестокость, жившая в нем словно безумный двойник, наконец-то она исчезнет вместе с ним во взрыве, огне и крови.

Колесо держалось хорошо. Жизнь продолжалась. Мышцы Дюваля раслабились. "Авиньон - 20 км". Путь слишком прямой. Не хватает крутых поворотов, которые могли бы изменить положение. Вдруг он заметил, что выключил музыку, когда менялся местами с Вероникой. Хорошо было бы наоборот, включить ее, чтобы было красиво. Но на это у него не доставало сил. Дюваль еще раз подумал: "Я ее убийца… Я не имею права".

Когда Вероника обратилась к Раулю, тот от неожиданности подскочил.

- Ты слышишь шум?

Рауль прислушался, или скорее сделал вид, что слушает. Так, уже две гайки должны были упасть в колпак, они сталкивались время от времени и создавали неравномерный звук.

- Вот опять… Слышишь?

- Это в багажнике. Я видно плохо закрепил запасное колесо.

Дюваль говорил с трудом.

- Как меня это раздражает!

Он не ответил. Шум означал, что катастрофа приближается, и возможно они перевернутся на пересечении дороги с мостом. Мост приближался. Шум прекратился. Порыв ветра, и снова дорога, дорога, покуда хватало взгляда и света фар. Рауль взглянул на спидометр, на цифры, отсчитывающие сотни метров, которые быстро сменялись, плясали, как бы на месте, так что глаз не мог за ними уследить. Среди них была одна зловещая - семерка. Всегда-то в его жизни семерке принадлежала важная роль: родился он седьмого января, мать его умерла седьмого мая, женился седьмого декабря. Да и много было других моментов, теперь позабытых, которые были связаны с этой цифрой. Например, свой диплом он получил седьмого июля. Именно седьмого марта ему предъявили это глупое обвинение в драке и нанесении ранений… Впрочем, это пустяки! Еще одна история с автомобилем. Спор из-за места стоянки. Неудачный удар кулаком… Цифры струились, как песок в часах.

Раздался хруст. Кровь бросилась в сердце, стала душить. Мышцы сжались и замерли, скрученные в узлы. Он мог бы успокоить их одним движением мизинца. Мышцы - всего лишь пугливые звери, у каждой из них свой характер и настроение. Когда-то он мечтал написать книгу "Психология и физиология ласки". Как мы распускаемся перед смертью. Машина вильнула, Вероника вырулила.

- Наверное, я заснула - сказала она.- Сейчас самое тяжелое время!

Внезапно появились огни автозаправочной станции, освещенной словно вокзал. Ряд бензоколонок. Длинное строение отгораживало стоянку, где множество машин ожидало конца ночи. Вероника сбросила газ, затормозила, чтобы свернуть в свободный проезд…,,Триумф" вильнул задом, завихлял от бортика к бортику. Дюваль выпрямился: он уже понял, что ничего не вышло. Машина поехала медленнее, казалось, она шла по волнистому железу, клевала задом и передом, все больше и больше кренилась, и, наконец, сильно ткнулась в цоколь первого ряда колонок. Мотор замер. Наступила тишина. Послышался чей-то бег. Возник склоненный человек. Он был взбешен.