Жизнь в Советском Союзе была... - [66]

Помахав на прощание маме и оставшись один, ребенок, оглядываясь по сторонам и узрев только незнакомые лица других детей, не зная, чем себя занять, поневоле вспоминал про взятые в дорогу сладости и начинал есть все подряд: печенье, вафли, конфеты, коржики, пирожки, обильно запивая все это лимонадом, «буратиной» или «колокольчиком», «Фанты» и других вредных «колл», тогда в СССР не продавали.

При этом сорили в вагонах и выбрасывали обертки и бутылки в окно, если находили открытую форточку.

Ехали практически без остановок. Только на станции «Полетаево» электричка притормаживала ненадолго, и в вагоны подсаживали детей живших не в Челябинске, а на мелких железнодорожных станциях, и ребятишек из детского дома, расположенного в этом поселке.

Детдомовские, несмотря на то, что были разновозрастные, всегда жили в лагере своим отдельным отрядом и как-то на отшибе, у них даже воспитатели были свои, из детдома. Еще бытовало мнение, что с ними лучше не связываться, дескать, если обидишь их малыша, то придут старшие и накажут по всей строгости. Может быть, это было и так, не знаю, не проверял, ни разу ни в какой конфликт с ними не вступал, да и повода не было.

После того как нас привозили на платформу «2060», всех высаживали. Там уже ждали разномастные автобусы, на которых нас по грунтовке привозили в лагерь. Не знаю, как сейчас выглядит этот лагерь, может его давно продали и используют в других целях, но в наше время в нем было десятка полтора разноразмерных дощатых корпусов, использовать которые можно было только в летнее время. В них не было ни отопления, ни особых удобств. Обычно была одна общая палата и примыкающая к ней веранда. В палате спали дети, а на веранде отделялся занавесками уголок, где проживали воспитатель и пионервожатая. У каждого ребенка обычно была отдельная кровать и какая-нибудь тумбочка или место в ней для хранения некоторого количества необходимых вещей: мыла там, зубной пасты с зубной щеткой и писчей бумаги с конвертами.

Последнее меня всегда умиляло, даже в самые первые поездки. Не успеет ребенок приехать в лагерь всего-то на три недели, как садится на табуретку у окна — письменного стола в палате нет — и выводит красивым почерком:

«Письмо!

Здравствуй, мамочка!..»

Потом надолго задумывается, о чем, собственно, он хочет написать. Чешет затылок и оглядывается по сторонам. Идей нет, потом соображает и дописывает, что доехал он до лагеря хорошо. После чего, еще смотрит по сторонам в поисках темы для письма… И тут обычно бывает два варианта: либо его отвлечет какое-нибудь событие или игра затеянная ребятишками из его отряда, и он забросит это письмо, и оно еще долго будет валяться недописанное на подоконнике, пока его оттуда не сметут при уборке помещения. Или, если ребенок — маленький эгоист со склонностью к аутизму, то тогда он, хлюпая носом и пуская слезу, напишет, что он бедненький скучает по мамочке, это на второй-то день, что ребятишки все вокруг плохие и вожатые плохие, и воспитатели тоже. И все в лагере плохо: и скучно, и кормят невкусно. И попросит мамочку приехать и забрать его отсюда домой. Я видел ребят, которых родители увозили в ближайшие выходные, задолго до конца смены. Но я не помню ни разу, чтобы этих плаксивых жалобщиков кто-то в отряде гнобил, или обижал, просто дети эти были чересчур домашние и капризные.

Ну а все лишнее, что не хранили в тумбочке, обычно сдавали в камеру хранения. Иногда до конца смены. Даст мамочка такому гаврошу с собой баул со сменным бельем, он сдаст его в камеру хранения и забудет туда дорогу. Все двадцать дней может ходить в одних и тех же носках, трусах и майке. Надо ли говорить, что носки эти уже стоят, а от нательного белья идет специфический запах. Хорошо, если родители приедут на родительский день, тогда под присмотром маменьки дитятко переоденется во что-нибудь чистое из заветного баула. Но во что переоденется, в том обычно и домой после смены приедет. Некогда ему там за чистотой следить, одежду менять. Мыло у половины детей часто даже не разворачивается, зато зубная паста может кончиться уже на второй день. Но вот только не надо думать, что ребенок извел ее всю на гигиену полости рта. Отнюдь! Он просто участвовал в соревновании, кто дальше стрельнет. Для этого абсолютно новый тюбик раскручивается, но колпачок не снимается и держится едва-едва, выполняя уже не роль крышки, а роль пыжа. Потом тюбик с недоснятой крышкой кладется на землю на ровный участок, и… со всей малолетней дури надо топнуть по нему ногой. В результате крышка, выдавленная пастой, отлетает до полуметра, а колбаска зубной пасты белым червячком вылетает сантиметров на двадцать. Победителем среди «спортсменов» считается тот, у кого крышка и паста улетают дальше.

Правда, всю пасту на такую стрельбу расходуют редко. Есть же святая пионерская традиция, что в лагере кого-то спящего обязательно надо мазать пастой. Вот только, если честно, слышал я про это всякий раз, когда приезжал в лагерь, а видел измазанных ну очень и очень редко. Видимо тот, кто должен был мазать, спал крепче и дольше того, кто должен был подвергнуться экзекуции.