Жизнь в Советском Союзе была... - [64]

Все бы, пожалуй, обошлось этой неприличной шуткой, но все дело в том, что папа у Марины оказался крупным милицейским чином. Расстрелять пацанов из табельного оружия за приставание к дочери он не мог, времена были еще советские, а не те, что ныне, поэтому он завел на них дело и поставил на учет, как циничных хулиганов.

Второй новостью стало возращение Сереги Мироненко, учившегося с нами до четвертого класса и уехавшего потом с родителями в Казахстан. Ничего необычного в этом не было, и до Сереги покидали нас ребята и возвращались, и новенькие приходили к нам учиться, обычная текучка. Необычным было то, что в отличие от нас пионеров, он вдруг оказался комсомольцем.

Вообще-то, в том, что в четырнадцать лет подростки переходили из пионерской организации в ВЛКСМ, ничего чрезвычайного не было. Но в наших краях этот переход случался в конце седьмого класса, по весне, в апреле, на светлый праздник дня рождения Ильича. А тут вдруг приходит парень, который, пребывая в Казахстане, сумел сделать это, то ли в сентябре, то ли даже учась еще в шестом классе. Для нас это было в диковинку. Тем не менее, Серега единственный из нас получил законное право ходить на школьные комсомольские собрания, как самый настоящий старшеклассник. Ну а нам оставалось с любопытством рассматривать его комсомольский билет. В отличие от тех, что выдавали у нас, в его документе были страницы на казахском языке.

Другой приятной новостью стало для нас успешное выступление Сени Двойриса на первом соревновании дворцов пионеров «Пионеры против гроссмейстеров». Из пяти гроссмейстеров, попавших под его горячую руку, Семен удачно сыграл с двумя бывшими чемпионами мира: Борисом Спасским и Тиграном Петросяном. Одного он обыграл, с другим свел партию в ничью. После этого ему вскоре было присвоено звание кандидат в мастера спорта по шахматам.

А так, по части самой учебы, новостей было немного. Нам начали преподавать химию, а легендарный учитель 9-й школы Юрий Антонович Хитрюк вместо рисования стал вести у нас уроки черчения.

С выпуском из школы Юрки Фисенко и Валерки Падерина распалась наша баскетбольная секция, поэтому со спортом в седьмом классе у нас была некоторая неопределенность. Мы долго думали, куда бы приткнуться, одно время даже ходили в «Школу будущих офицеров», которую пытался организовать наш школьный военрук, но и этот кружок распался. Потом брат Лешенька прибился к секции спортивного ориентирования, базировавшейся в нашей школе. Я думал, не податься ли и мне туда, но все как-то не складывалось. С этого момента наши с ним спортивные дороги разошлись.

По весне в седьмых классах пошло поветрие с вступлением в комсомол. Вступали сами, добровольно, никто никого палками туда не гнал. О том, что это поможет в будущем сделать карьеру, тоже вслух никто не рассуждал. Может кто-то и думал об этом, не знаю, лично я — нет. Просто однажды случайно узнаю, что родной брат Лешка, Игорь Куницкий и Боря Ровный обратились в школьный комитет ВЛКСМ по поводу вступления в их доблестные ряды. Я и подумал: «А я чем хуже? Почему бы и мне не вступить?» И тоже обратился в комитет. Сейчас уже трудно припомнить все детали, как мы готовились, какие документы собирали, помню только, что требовалось иметь рекомендации от комсомольцев или коммунистов. И одну рекомендацию мне дал учитель русского языка Серафим Кузьмич Булдыгеров — он был членом партии со времен войны. Помню, что ходили на парткомиссию, где ветераны КПСС проверяли нашу подготовку, что нам задавали какие-то вопросы по уставу ВЛКСМ в райкоме комсомола, что потом всех приняли, и всем выдали комсомольские билеты.

В феврале 1973 года решился наш квартирный вопрос. Не знаю, кто и как его пробивал, поскольку у родителей волосатой руки не было. Отец, как был, так и остался рядовым электросварщиком на заводе. А мать, хоть и сменила работу, перейдя из калькуляторов столовой ЧЭРЗ в вышестоящую организацию ОРС НОД N2 при железной дороге, но и там трудилась обычным бухгалтером.

Скорее все дело было в учениках и учительском коллективе 31-й школы, где тогда работал Володя. Кто-то где-то замолвил слово за него, побеспокоили важного человека, ребенок которого учился в этой школе, и кончилось все тем, что Володе с Тамарой советская власть выделила жилье. Пусть это была не полнометражная комфортная квартира в новом доме, а всего лишь однокомнатная квартирка без удобств, в бывшем купеческом особняке, разделенном на пять хозяев, зато это было их собственное жилье, находящееся к тому же в центре города, на улице Красноармейской, возле площади Павших революционеров.

Да, в том старинном доме не было водопровода, но колонка находилась всего в двух шагах от него. Кроме того, совсем рядом еще и баня общественная была. В доме не было центрального отопления, приходилось на зиму запасаться углем и дровами. Но предыдущий хозяин был человек умелый и с золотыми руками, он сумел сделать там радиаторное отопление. На чердаке рядом с трубой располагался бак с водой, которая нагревалась, когда топили печь, а из этого бака в комнату по трубам шла уже горячая вода, согревая батареи. А еще у них была доля на огороде, где Тамара соорудила две грядки и даже выращивала на них какие-то овощи. В общем, это было лучше, чем ничего, особенно, если учесть, что им обоим было чуть за двадцать и трудового стажа они не имели вовсе. Такие молодые, а уже свое жилье.