Жизнь в эпизодах - [52]

А был у меня случай, когда я ни с того ни с сего переволновалась так, что напортачила ощутимо. И пусть и моя мама, и агент мне сказали: «Ой, Катя, пусть это будет самое страшное в твоей жизни», я переживала свою ошибку очень тяжело. Меня пригласили провести часть церемонии закрытия ММКФ. Стандартная процедура: текстовая подводка, пригласила на сцену персону, вручили приз, выслушали ответное слово, поехали дальше. Одно «но» – прямой эфир. Не знаю, что еще могло меня так взволновать. К тому же это было мое первое появление перед огромной аудиторией высшего света киноиндустрии. Все шло хорошо, кроме того, что жутко сохло во рту. Церемония уже подходила к концу, я вызвала для получения приза за вклад в развитие кинематографа режиссера Сергея Александровича Соловьева, он поднялся на сцену, ему вручили статуэтку Святого Георгия, Сергей Александрович стоял у микрофона, ему долго аплодировали, а он молчал. И тут в моем сознании случился коллапс, мне показалось, что я выпала на время и что, видимо, ответную речь он уже произнес. Я стала в микрофон читать подводку к закрытию церемонии. И тут слышу из зала «Дааааай слоооооово!». Коллеги смеялись, не зло, но это был кошмар наяву. Осеклась, уже не помню, как выкрутилась, Сергей Александрович сказал свои слова, и дальше я все сделала по сценарию. По сути, ничего такого уж страшного не произошло. Более того, со стороны это казалось не таким ужасным, как я себе представляла. Актриса Юлия Снигирь, бывшая среди гостей в зале, сразу после написала мне смс, которое, спасибо ей, немного меня приободрило: «Катя, это был самый живой и трогательный момент всей церемонии, не переживай». Но я все равно переживала. Мой психотерапевт меня лечила потом, наверное, месяц. Не передать, как мне было стыдно и как хотелось рвать на себе волосы. Мне казалось, что все вокруг решат, что я глупая и профнепригодная. Меня напугало то, что мой мозг в принципе способен на такой блэк-аут. Но со временем все забылось. А режиссер церемонии Феликс Михайлов потом и вовсе позвал меня в свой музыкально-поэтический спектакль «Уроки литературы». И в церемонии ММКФ я еще принимала участие, читала в память об ушедших за минувший год деятелей кино стихотворение Беллы Ахмадулиной «По улице моей…». Тоже волновалась, но уже не так сильно. Да и стихотворение я знала назубок.

Такие мы артисты люди, всю жизнь ждем и волнуемся.

Роли приходили ко мне по-разному. Иногда меня утверждали без проб. Так было, например, с «Огнями притона». Мы с Александром Гарьевичем Гордоном познакомились на кинофестивале в Смоленске в октябре 2006 года. И он буквально сразу сказал: «У меня для вас есть роль». Летом меня утвердили на роль Зинки-Гитлер без каких бы то ни было испытаний, хотя роль сложная. Одна из моих любимейших, она дорога моему сердцу своей яркостью, необычностью и партнерством с Богданом Ступкой и Оксаной Фандерой. Вышла картина аж в 2011 году, через 4 года после начала съемок. Ее показали как фильм открытия «Кинотавра». Резонанс не заставил себя ждать. После показа со мной познакомились Федор Бондарчук и Александр Роднянский, пригласили на пробы в «Сталинград», но не утвердили. Зато тем летом я получила роль в «Метро». Съемки этих картин шли параллельно, и их было бы никак не совместить. Если бы тогда пришлось выбирать, я выбрала бы «Метро», не сомневаясь. Эта кинокартина стала еще одной вехой в развитии моей карьеры. Фильм-катастрофа с невероятно захватывающим процессом производства, технологически сложным и эмоциональным – неповторимый опыт. А самый главный квест заключался в том, что в период съемок я забеременела. Сняться в остросюжетном фильме и не выдать своего слишком интересного положения – непростая задача.

О том, что жду ребенка, я узнала ближе к концу июня 2011. Узнав, поняла, почему 10 дней назад на «Кинотавре» не захотела выпить ни единого бокала вина за премьеру «Огней притона». Мы снимали уже почти 2 месяца, и, слава богу, самые физически сложные сцены к тому моменту уже завершили. А самыми трудными были приступы астмы у моей героини. У меня и в обычном состоянии во время этих сцен очень сильно кружилась голова, представляю, что было бы, если бы надо было проходить через них беременной. По сравнению с имитацией астмы, то, как я вытягивала героя Леши Бардукова, прижатого вагоном к стене тоннеля, просто легкое расшаркивание ножкой. Все напряжение изображала лицом и совсем не подключала живот. А вот во время съемок сцен приступов после каждого дубля мне надо было немного посидеть, подышать спокойно сделать несколько небольших глотков воды, чтобы горло не пересыхало. Почему немного воды? Потому что слишком обильное питье приводит к увеличению объема крови, перекачиваемой сердцем, и усложняет ему работу, по этой же причине нельзя пить много жидкости до бега и во время кардионагрузок. Я благодарила небеса за то, что моему ребенку внутри меня не довелось испытать воссозданной искусственно специфики нарушений работы органов дыхания его матери.

Готовиться к роли и сниматься было очень интересно. Для начала нам сшили толстые гидрокостюмы (по-моему, толщина их была 9 мм) и гидроноски, чтобы мы не замерзали. Надевали мы их, вымочив в мыльном растворе, иначе невозможно – к телу прилипает так, что не сдвинешь. Из мужских палаток-раздевалок около съемного павильона то и дело раздавались смех и шутливые голоса Сергея Пускепалиса и Анатолия Белого: «Мыыыыыль!» Вскоре на мыло у меня началась контактная аллергия, и я, сообразив по физике, купила в аптеке эмульсию для атопичной кожи, сверху донизу намазывалась ею, а потом быстро, пока не впиталось, проскальзывала в свой вымоченный в теплой воде гидрокостюм. И так часов на восемь с перерывом на обед. Два в одном – работа и спа-обертывание.