Жизнь в эпизодах - [40]
Часто бабушка жарила на сковородке корж, и я очень любила это простое лакомство. Рецепт нехитрый: сыворотка, оставшаяся после отжимания творога (бабушка называла ее «сырóватка»), яйцо, мука, соль, сахару чуток да щепотка соды. Тесто нежно замесить, сделать из него шар, раскатать, равномерно проколоть вилкой и обжарить с двух сторон до корочки на сковороде со сливочным маслом. А потом макать в домашний мед или смородиновое варенье, запивать молоком или чаем с мелиссой…
Какое блаженство было макнуть в тарелочку с душистым подсолнечным маслом ломоть свежего, теплого деревенского хлеба, присолить и жадно жевать, утирая с подбородка смолистые подтеки… Все в детстве особенно вкусно куда-то макать, а потом еще и пальцы облизывать.
Удивительное дело, половину того, что я ела у бабушки, мне было есть нельзя, но там у меня редко бывали сильные аллергии. И если что с животом случалось, то от жадности. Бывало, приеду к ней и тут же накинусь на простоквашу, наверну пару тарелок, а потом ночью худо. Или когда дед мед гонит, налопаюсь свеженького, янтарной струйкой стекающего с ложки меда с жирным домашним грецким орехом до отвала, а потом рвет. Это сейчас я грамотная и знаю, что мне лактозу есть совсем нежелательно, а мед с орехами – удар по поджелудочной, а тогда – кто остановит. Меру познаешь на практике. Ни на молоко, ни на орехи, впрочем, я не обижалась и, как наказывал дед, ночами до ветру бегала под дерево грецкого ореха, которое росло прямо у крыльца, и метко, насколько это возможно для девочки, удобряла. Дед считал, что от детской росы он лучше растет, а я была и рада стараться.
У бабушки было для меня правило: «Три дня гостья, потом – внучка». Это значило, что первые дни по приезде я могла ничего не делать по хозяйству, бездельничать, а дальше в мои обязанности входило помогать. Как часто звучало на подворье: «Катруся, айда до праци!» Бабушка научила меня многому, я охотно трудилась в меру своих возможностей, а чем-то сверхсложным меня не нагружали. И в этом труде и осознании своей помощи тоже было много счастья.
Пожалуй, из всего, что я делала, скучнее всего было мыть посуду, хотя иногда я и ловила медитативный кайф от процесса. Никакого водопровода или хотя бы бойлера у нас не было, поэтому мытье посуды – эпопея в четырех водах. (Вспоминаю и кланяюсь моей посудомоечной машине.) У меня была целая технология. Как сейчас помню. Сначала надо было вскипятить на газе воды, смешать в тазу с холодной и первый раз ополоснуть тарелки, вилки, ложки, кастрюли без всякого средства. Эту, первую воду, слить в помойное ведро. «Помыи для свынэй» – святое дело! Стопка грязной посуды на столе в сенях слева, посередине таз, справа место для посуды обработанной. Слева возьму, в тазу промою, справа поставлю. Принесу помойное ведро, солью, ближе к хлеву отнесу. Возвращаюсь в сени, мою жирные от остатков пищи (фу!) руки мылом, таз – содой, после того как появились моющие жидкости – средством. Наливаю вторую воду и уже мою посуду губкой со средством. Только теперь справа налево переставляю. Иногда в процессе мухи за ноги кусали. Мыльной рукой чесать укушенное место очень неудобно. Вторую воду сливаю в специальное место для «хымии». Тащу из колодца ведро чистой воды для третьего помыва, ополаскиваю тарелки от средства. Ну а потом – четвертая вода для верности. Тарелки сортировала по диаметру, маленькие ставила вниз, потом всю посуду протирала «рушником» в обратном порядке и любовалась растущей аккуратной стопкой. Гордо ставила в буфет.
Все остальное было гораздо интереснее! Меня довольно рано научали готовить. Лет с десяти я варила супы (какой я умею варить борщ – м-м-м, не буду дразнить), пекла высокими стопками блины, жарила оладьи. По воскресеньям я сама со знанием дела выбирала на базаре в Ватутине продукты. На каждой точке давали немного на пробу: комочек творога, тонкий ломтик сыра или чайную ложку сметаны. Ее наливали прямо на руку в ложбинку между большим и указательным пальцем, а я слизывала и смаковала, чмокая, как именитый дегустатор. Так я наедалась на день вперед и всегда выбирала лучшее для нашего стола. Моего сына тоже не проведешь. Он самый лучший тестер качественной и вкусной еды.
Я доила козу, точнее, двух коз: нашу Розочку и соседскую. Старенькая соседка, которая не могла уже справляться с этим сама, выдавала мне зарплату: майонезную баночку парного козьего молочка из того же удоя, которую я, как правило, тут же и выпивала.
Я была непревзойденным мастером по драглеванию вишен – удалению из них косточек. Бабушка выстрагивала мне палочку из вишневой веточки. И вот поставишь перед собой ведро вишни, рядом на маленьком стульчике сядешь, возьмешь вишенку крепко, но нежно, чтобы не раздавить, палочкой протыкаешь и косточка вылетает, падает в таз. А вишенку кладешь в другое ведро. Сначала с одним ведром я управлялась дольше 3 часов, потом могла целое ведро обработать без потери качества за 1,5–2 часа. Из моих вишен бабушка варила потом самое вкусное варенье и делала вишневку. Кстати, о ней, это ведь первый в моей жизни алкогольный напиток. И попробовала я его в 3 года. Во время шумного застолья взяла стакан с ароматным «компотиком», а родители на углядели. Сколько именно я выпила, установить не удалось, но было мне хорошо. В тот вечер у меня случился первый и пока единственный в моей истории стендап. Ухохатывающимся взрослым я с горящими глазами рассказывала легенду о мальчике, у которого «грудь была тугая, ну прямо, как у меня», и его девочке, которая «очень быстро через дорогу бегала, вжик-вжик». Когда артистке предложили торт с чаем, она выставила вперед ручку, помахала в отрицательном жесте и сказала: «Нет-нет, мне только вишневку».
