Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом - [133]

Брани? Она была бесконечной и порой истерической. Вот письмо, адресованное «Архидьяволу спиритической церкви». Это было такого рода обвинение, которое отчасти позабавило его, а отчасти рассердило. Из письма, написанного в Австралии, мы узнаем, как он на это ответил:

«Я хотел бы сказать несколько слов в ответ на замечания его преподобия Дж. Блэкета по вопросу спиритизма. Во все времена те, кто не соглашался по религиозным вопросам, стремились представить своих оппонентов связанными с нечистой силой.

Главным примером, конечно, является сам Христос, на которого такое обвинение навесили фарисеи и который ответил, что они познают это своими плодами. Я не могу понять менталитета тех, кто приписывает нечистой силе желание доказать существование жизни после смерти и тем самым опровергнуть материалиста.

Если это дело рук дьявола, то это, безусловно, исправленный персонаж».

9 апреля 1922 года они опять подплывали к Нью-Йорку на борту «Балтики». Это была эра процветания. Когда он видел, как все больше становились дома на берегу Джерси, мысли Конан Дойла текли следующим образом:

«Я также видел опасности, которые там лежали, и насколько они были грозными. У них, этих американцев, обостренное чувство юмора, и ни один предмет не может легче вызвать их юмор, нежели этот. Они чрезвычайно практичны, это можно заметить даже взглядом. Они погружены в мирские устремления, что проходят через всю их жизнь. Они находятся под влиянием прессы, и, если пресса займет дерзкую позицию, у меня нет способов воздействия на нее».

На таком фоне процветания, барабанных звуков и карманных фляжек, которые молодой человек из Принстона окрестил веком джаза, можно также сказать, во что верил Конан Дойл.

Об этом можно сказать и потому, что многие никогда этого не слышали. Вместо того они слышали, как кто-нибудь говорил о том, во что он верит. На протяжении многих лет его взгляды претерпели некоторые изменения, но его религиозная философия в своей окончательной форме может быть суммирована следующим образом: в центре всей веры был Новый Завет, в котором отражалось вдохновение Христа и его учения.

«Куда бы я ни поехал, — заметил как-то Конан Дойл, — везде находятся два больших типа критиков. Один — это материалистически мыслящий джентльмен, который отстаивает свое право на вечное небытие. Второй — это джентльмен с настолько глубоким уважением к Библии, что он никогда в нее не заглядывал».

В его философии не было такого понятия, как смерть. Когда человек умирал в общепринятом смысле, выживало не его материальное тело. И не его материальное тело лежало в могиле в ожидании воскрешения для наказания или вознаграждения в Судный день. То, что выживало после смерти, было эфирным телом, то есть душой, облаченной в телесное подобие лучшего периода земной жизни. Эфирное тело — иногда сразу, иногда после короткого сна — переходило в иной мир или, говоря более точно, в иной ряд миров.

Такое вероучение основывалось на семи четко определенных принципах. Этими принципами были: 1) Бог Отец; 2) человек человеку — брат; 3) выживание личности; 4) способность общения с мертвыми; 5) личная ответственность; 6) возмещение и возмездие; 7) вечное движение. Последнее — вечное движение — венчало все. Это означало, что посредством духовного развития в ином мире, через серию сфер или циклов можно подняться до высшей сферы, в которой обитал Христос.

«Это откровение, — писал он в «Живой вести», — разрушает саму идею гротескного ада и фантастического рая и одновременно подменяет концепцию постепенного возвышения в масштабах существования без каких-либо чудовищных перемен, которые моментально превращали бы нас из человека в ангела или дьявола».

Но поскольку акцент христианства естественным путем должен падать на Христа и его апостолов, это не означало войну против других религий.

«Нет ничего, — в порыве страсти писал он в «Если бы мне довелось читать проповедь», — нет ничего, что выдвигало бы чудовищное утверждение о том, что Бог поддерживает одну группу человечества против другой. Учение всегда состоит в том, что убеждения и вера — это мелкие вещи, стоящие за характером и поведением, что именно последние определяют место души в потустороннем мире.

У каждой религии, христианской и нехристианской, есть свои святые и грешники, и, если человек добр и кроток, за него нечего бояться в потустороннем мире, независимо от того, является он или нет членом любой признанной церкви на земле».

В этих двух абзацах он приблизился к тому, что можно было бы назвать сплавом, связующим началом его религиозных принципов. Их фактический сплав приходит к вере в то, что человек и дух человека не двойственны, а едины, и каждый из них происходит от этой земли так же, как и другой.

Опять, суммируя:

«Вся жизнь на земле — это тренировочная площадка для духовного. Это чрево, из которого выходит реальный человек, когда он умирает для всего земного. Новое рождение, которое проповедовал и продемонстрировал Христос, может произойти в любое время, даже при жизни человека на земле…

Спиритизм доказывает выживание личности, но он не может дать роста вечному человеку. Надо жить в соответствии с духовным законом для того, чтобы расти, как цветок должен соответствовать закону природы. Христианская* Библия приводит эти законы. Дело церкви интерпретировать их в факты и учить человека, как им следовать, чтобы жить возвышенно и вечно. Спиритические сеансы доказывают возможность жизни после смерти; только Бог может дать эту жизнь, когда человек внутри себя создал чашу, чтобы получить и держать ее».