Жизнь прожить... - [7]

Шрифт
Интервал

Свинец, он кровью пахнет
                                и дымком.
Он слыл в цеху опасным чудаком.
И был уволен.
Что ж, не повезло!
С тех пор дождей немало пронесло
По городам,
                  по каскам,
                                 по полям,
С окопной глиной,
С кровью пополам,
За горизонт,
За сорок пятый год…
А он живет.
И ничего живет.
Сам за себя.
И стоит ли ему
Смотреть назад?
Не стоит. Ни к чему.
Он маленький, забытый человек.
Ведь все равно не излечить калек,
Ведь все равно убитых не поднять —
Ни тех друзей,
Ни собственную мать.
Так думал Хорст.
И ничего, привык.
И вот он — Ганс.
Старик! Почти старик.
Неужто Ганс,
Тот самый Ганс, из тех?..
— Патронный цех —
Как похоронный цех.
* * *
Они присели рядом на траву.
— Живой, старик?
— Как видишь сам, живу.
Шучу, как видишь,
Плачу иногда,
Такая жизнь. — Он сплюнул. —
А тогда?..
Тогда я был оформлен и обут
И — марш! — сюда,
На перегонный пункт
Между женой и фронтом.
Так что, друг,
Нашлась работа для свободных рук.
Курки — на взвод,
За локоть — рукава.
В крови Варшава.
Впереди Москва.
Прорыв. Успех!
Еще какой успех!
И я поверил, что превыше всех,
Что с нами бог
На пряжке у ремня…
Но встречный вал ответного огня
Бросал то в дрожь,
То в мерзлые бинты.
Я в плен попал.
И ничего! А ты?
Ты воевал
Иль так, из-за станка?
Хорст сигарету смял у каблука.
И по виску ладонью
Вдоль рубца:
— А я не сдался.
Дрался до конца! —
Как отрубил.
— Ну и дурак!
— А долг?
Солдатский долг?!
Ведь я бы тоже мог,
Как ты, — он встал, —
Отбросить автомат.
Но я не трус.
Я немец.
Я солдат.
Ганс побледнел, но не вскочил,
Не встал.
Он просто пули на руке катал.
Он просто слушал,
Глядя на закат,
Как эхо повторяло:
«Я солдат».

10

— Я рук не поднимал.
Мне было все равно.
Один конец. Другого не дано.
А он стоял вот так,
Как ты сейчас.
Глаза… Да где там!
Я не видел глаз.
А только взгляд —
Как смертный приговор,
И автомат — надульником в упор!
Момент —
И я,
Безмолвный, упаду,
Как тот поляк в сороковом году,
Как тот советский у Великих Лук.
Они,
Как я,
Не поднимали рук.
И я тогда,
Шагая через них,
Спешил.
Нам было некогда: блицкриг!
Но медлил он.
И вдруг, шагнув вперед,
Сказал: «Иди!»
А я-то знал:
Убьет.
Я стал спиной
И ощутил спиной,
Как солнце замирает надо мной,
Как мушка наползает вдоль спины.
Плевок —
И я,
Претише тишины,
Сорвусь лицом, как в пропасть,
В черный снег — прениже ветра
И ненужней всех.
Я сделал шаг.
Второй…
Потом шестой…
Потом — не помню.
И услышал:
«Стой!»
Я стал
И ждал,
Полуживой: когда?
Но он сказал:
«Цурюк иди. Сюда».
А я-то знал: конец! Не пощадит.
Ударит в грудь.
Глаза открыл: сидит!
Сидит и, отвернувшись от пургп,
Портянки заправляет в сапоги.
Спокоен так,
Как будто я не враг.
Я сделал шаг.
Второй.
И третий шаг.
«Еще немного, — думал, — и…
Прыжок!»
Но он поднялся. Палец — на курок.
«Теперь иди, — сказал, —
Куда ты шел! —
И автоматом на восток повел. —
Туда иди!»
И взглядом как прожег.
А я стоял
Ошеломлен.
У ног,
Казалось, обрывались все пути.
Идти назад? Да где там!
Не дойти.
Вперед идти — пустыня впереди,
Такая,
Что в обход не обойти.
Онега и пепел.
Пепел и снега.
В сравненье с ней Сахара — чепуха!
И я-то знал, оставшись без огня,
Что впереди — ни вздоха для меня,
Ни потолка,
Ни тлеющих углей.
Я человек,
Но избегал людей.
Я человек,
Но обходил, как тень,
Пожарища остывших деревень —
Они страшней, чем минные поля.
Я человек,
Но не искал жилья.
И все ж я шел, надеясь:
Обойду,
Что где-нибудь в колонну попаду
Таких, как я.
Но с каждым шагом шаг
Все тяжелей
И неотступней страх.
Такого страха я еще не знал.
Я, спотыкаясь, тихо остывал
На ледяном,
Бушующем костре.
И вдруг — ты представляешь! —
На заре
Запел петух.
Не где-нибудь вдали,
А из-под ног запел,
Из-под земли.
И я подумал, что схожу с ума.
Какой петух,
Когда вокруг зима,
Когда вокруг ни стога, ни шеста!
Вся степь, как это стрельбище,
Пуста.
Какой там, к черту, петушиной крик!
Теперь-то что…
А вот тогда, старик,
Мне было не до смеха, не до слез.
Мороз такой!
До потрохов мороз.
Вдыхаешь лед,
А выдыхаешь прах.
Я стал сосулькой в рваных сапогах.
Я замерзал.
Я оседал, как в пух,
В глубокий снег.
А он поет, петух!
Как из могилы.
Глухо,
Но поет!
Я еле веки разомкнул:
Встает
Передо мной вот так,
Как твой рюкзак,
Пушистый дым.
И я не помню, как
Подполз к нему.
Я умывался им.
Он мягким был, как вязаный,
Жилым.
В нем теплые струились ручейки.
Вставало солнце.
И дымки… дымки…
Из-под земли
Над снежной целиной.
Я понял, Хорст: деревня подо мной.
Как кладбище.
Ни крыши. Ни бревна.
Мы все вогнали в землю, старина,
Огнем и плетью.
Мертвых и живых.
Ну как же, Хорст!
Ведь мы превыше их.
И с нами бог!
Какая ерунда!
Я это после понял.
А тогда
Все тело
             ныло
                   с головы до ног:
Тепла! Тепла!
И я уже не мог
Держаться больше.
Все равно каюк!
Мне женщина открыла дверь.
И вдруг
Как оступилась,
Отступив за дверь,
Как будто я не человек, а зверь.
Как будто автомат еще со мной.
Забилась в угол.
За ее спиной
Дышали дети — волосы вразброс.
И только там я поднял руки, Хорст!
Да, только там. В землянке.
Только там.
Сходились люди молча, точно в храм.
И так смотрели — хоронить пора.
Вошел старик
И ручкой топора
К моим ногам подвинул табурет.
Сказал:
«Садись!»
Да разве в тот момент
Я мог кричать о долге!
Нет, не мог.
И ты б не мог.
Какой там, к черту, долг,
Когда я жег!
Ты б видел их глаза —
Смотреть нельзя.

Еще от автора Егор Александрович Исаев
И век и миг...

Новая книга замечательного русского поэта, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, фронтовика Егора Исаева включает лучшие стихотворения из разных сборников автора 80-90-х годов прошлого века, маленькие поэмы и, конечно, новые стихи, написанные в начале этого века. Поэт по-прежнему в форме — это, значит, болеет душой за всё, что дарят человеку сама природа и разум и что человек порой легкомысленно и слепо разрушает в себе и вокруг себя. Поэтический язык мастера философичен и афористичен, выразителен и полон яркого оптимистического чувства.


Рекомендуем почитать
Обо мне. Мои стихи

Впервые пишу здесь. Авторство принадлежит только мне. Немного обо мне и моей семье, и конечно же поэзия в виде стихов. Читайте и наслаждайтесь. Просьба не ругайте молодого автора и писателя.


Мы совпали с тобой

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.


Обыкновенный день

Трудовая жизнь Николая Постарнака началась в Краснодаре. Первые строки родились на строительных лесах. Затем, в 1962 году, стихи появились в альманахе «Кубань». Книжка «Обыкновенный день» — результат долгих лет творческого роста поэта на Кубани, на Крайнем Севере. Однако его стихи интересны не только географическим разнообразием — они удивительно искренни, потому что продиктованы жизнью и написаны самостоятельной рукой.


Английская лирика первой половины XVII века

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Женщина за стеной

Книга лирики известного поэта Константина Ваншенкина «Женщина за стеной» состоит из двух частей: «Щека к щеке» (новые стихи) и «Фрагмент» (из прежних книг).


Проталины

…Мне многое нравится в поэтической работе молодой сибирячки Светланы Кузнецовой. Мне по душе ее лирические раздумья, любовь к русской природе, мне нравятся ее поиски самоцветного слова.Александр Прокофьев.


Белые манжеты

Повесть из сборника «лучших произведений советских писателей о сегодняшнем дне Советских Вооруженных Сил, о воинской службе в мирное время». Посвящена подводникам.


Да поможет человек

В сборник включены повести и рассказы антирелигиозного содержания. Среди авторов — В. Тендряков, В. Беляев, Н. Евдокимов, А. Фитрат, Ю. Казаков и другие. Из предисловия читатель узнает о той реакционной роли, которую играют люди, фанатично исповедующие те или иные религиозные культы, о торжестве строгого научно-материалистического взгляда на религию в нашей стране.


Современная девочка

Роман рассказывает о послевоенной жизни школьной молодежи в Западной Украине. В жизни героев романа все обострено: война кончилась, а звучат еще выстрелы бандеровцев; через город проходят траурные процессии: хоронят убитых украинскими националистами людей. Всё в ребячьей жизни серьезно, порой — опасно, а каждая победа — яркая радость. Отсканировано и обработано: https://vk.com/biblioteki_proshlogo.


Рассказы

Сборник рассказов Станислава Романовского о жизни сельских ребят:Красный бакен.Певчая гора.Подснежники.Стихотворение.Отлунье.Парус.