Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [100]

«Вы требуете, — заявил он, — чтобы работа шла четко и быстро, а сами присылаете мне на ответственные места молодых партийцев, ничего не понимающих в деле, которое им поручается. Пришлите мне одного спеца, — не партийного, но хорошо знающего дело, — и он заменить шесть коммунистов».

Эта фраза вызвала большое негодование в партийных кругах, и Красину ее никогда не забыли. Какая разница: Ленину не поставили в вину, когда он за хорошего спеца готов был отдать десять коммунистов, а Красину не хотели простить и шести!

Во время одного из заседаний Президиума ВСНХ ко мне обратился Смилга и сказал:

— Я был вчера у Ленина на докладе, и он просил сказать Вам, что просит Вас придти к нему как-нибудь вечерком, неофициально, выпить чашку чая и поговорить о разных технических вопросах. Только надо созвониться через Горбунова, в какой из ближайших вечеров будет более удобным устроить свидание.

На другой-же день я позвонил Горбунову, и он сказал мне, что непременно мне позвонит, когда я должен вечером посетить Ленина. Но этому не суждено было случиться. Через несколько дней у Ленина был второй удар, он лишился сознания и речи и ему уже не суждено было возвратиться к работе; с небольшим через год он скончался, и за этот промежуток времени он не владел речью, и мог с трудом понимать только самые обыденные вещи.

К декабрю 1922 года закончилась постройка и оборудование Химического Института при ВСНХ, который был возглавляем А. Н. Бахом. Этот Институт помещался ранее, как было сказано выше, в частной квартире, на Армянском Переулке, а теперь должен был переехать в новое здание. Полная переделка бывшего особняка (кажется, Вогау или Марка) на Воронцовском Поле в Научный Институт пртребовала более года и надо справедливо сказать, что в новом здании была устроена очень хорошая научно-исследовательская химическая лаборатория, отвечающая всем требованиям современной науки. Правда, на постройку этого Института ВСНХ не жалел денег, и во время его сооружения сам Рыков оказывал большое содействие, но тем не менее нельзя не отдать должной похвалы А. Н. Баху и его молодому помощнику Б. Збарскому (бывшему социалисту-революционеру по своим политическим убеждениям, но сочувствовавшему большевикам). Для науки оборудования Збарский был командирован в Германию, где и закупил на отпущенную в большом количестве валюту все аппараты и химические реактивы. В то время в СССР было совершенно невозможно достать что-либо из оборудования для лабораторий.

16-го декабря 1922 года последовало официальное открытие вновь построенного Института, которому было присвоено имя покойного Карпова. На открытие было приглашено правительство, от лица которого выступил сам А. И. Рыков; после него говорил директор Института, Бах, а затем слово было предоставлено мне, как председателю коллегии НТО. Я не могу вспомнить полностью речи Рыкова; в памяти удержалось только одно, — что он подчеркнул значение постройки великолепного Научного Института в стране Советов в такое время,

когда средства страны находятся в тяжелом положении, и народонаселение не может быть удовлетворено в самых необходимых потребностях. Но советское правительство отлично отдает себе отчет в необходимости развивать науку, а потому и в будущем будет развивать строительство подобных научных учреждений. Бах в короткой ответной речи принес благодарность за отпуск средств для сооружения этого храма науки и прибавил, что он счастлив работать в своей стране, на знамени которой изображены мирные эмблемы «серп и молот», а не хищная птица, — орел, который был эмблемой могущества царского режима.

К своей короткой речи я подготовился заранее и очень жалел потом, что я перед заседанием не прочем ее кому-нибудь из моих коллег по Президиума. После своей речи, я получил упрек от председателя ВСНХ, Богданова, также и от Смилги и других партийцев, которые находили, что она была по своему характеру неуместна на данном торжестве. Что-же я сказал в своей речи такого, что вызвало неудовольствие, главным образом, со стороны партийцев? Мне помнится, что в основу ее были положены три мысли: во-первых, я указал, что создание этого храма науки после проигранной войны свидетельствует, что у нас не угашен дух и что завоевания на научном поприще на пользу всего человечества несомненно принесут уважение и признание других народов; я напомнил, что гениальные работы Пастера, после проигранной войны 1870 года, подняли престиж Франции и указали на гений французского народа. Во-вторых, я старался об’яснить, почему вновь созданному Институту присвоено имя Карпова: я обрисовал личность покойного и его хорошее отношение к нам, спецам, вследствие чего ему удалось начать приводить в порядок нашу расстроенную. химическую промышленность; я заключил из этих данных, что работа Карпова оправдывает присвоение его имени новому Институту. Наконец, в-третьих, я указал, что на Воронцовском поле в настоящее время построены Карповский Институт, рядом с ним Биохимический Институт (который был впоследствии назван Баховским) и предполагалось в дальнейшем расширение Химического Института постройкой опытного завода, вследствие чего здесь образуется целый научный городок, которому впоследствии будет дано подходящее название. Это — все, что было мною сказано, а из этого был сделан вывод: Ипатьев не верит в долгое существование советской власти, раз будут даны другие названия, незачем было мне затрагивать вопрос о названии Института, раз это название присвоено правительством, а также незачем было упоминать о проигранной войне. Выслушав все замечания после моей речи (которая, однако, удостоилась очень громких апплоди-сментов), я пришел к заключению, что моя карта бита, и что мне этого не забудут.