Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917 - [134]

Как раз в это же время мне пришлось подробно ознакомиться с одним уголком больного» для России еврейского вопроса.

Минским окружным судом я был приглашен для дачи экспертизы по одному взрыву, который повлек за собою смерть одного ребенка и одной молодой женщины. После совещания с начальником Академии, я всеми силами старался избавиться от этого поручения; тем не менее мне пришлось за него взяться. Суть дела заключалась в том, что два брата Раковщики были обвинены в поджоге здания с целью получения страховой премии; от пожара случился взрыв бензина, хранившегося в гараже, помещавшемся под жилыми помещениями, вследствии чего и были убиты женщина и ребенок. По приезде в Минск я познакомился с известным московским адвокатом П. Н. Малянтовичем, который должен был быть защитником. Он подробно рассказал мне данные следствия, повел меня на место бывшего взрыва и объяснил мне, что это дело принадлежит к особому типу процессов окраинного характера. Так как в этом процессе обвиняемыми были евреи, имеющие большое влияние в Минске (в городе насчитывалось около 90% евреев), то на суде, где присяжные заседатели будут только русские, может быть вынесено пристрастное решение. Он предупреждал меня, что дело требует очень осторожного и тактического подхода, и указал, что мое мнение, как военного эксперта, будет особенно важно, а потому просил меня внимательно и беспристрастно изучить дело. В этот мой приезд, вследствие неявки важных свидетелей судебное разбирательство не состоялось. В Минск мне пришлось ездить три раза. Но эти поездки не пропали для меня даром, так как за это время я изучил все обстоятельства дела и пришел к убеждению, что никакого умышленного поджога здесь не было, а что ведется сильная травля со стороны организаций, вроде «Союза русского народа», которые стараются при всяком удобном случае возбудить общественное мнение против евреев. Кроме меня, было вызвано еще шесть экспертов; суд поставил нам около десяти вопросов, на которые мы должны были дать определенные ответы. Эксперты избрали меня председателем. В течении дня мы подробно рассмотрели все во* просы и после долгих дебатов дали согласованные между нами ответы. Так как я хорошо изучил все дело, то мне легко было парировать нелепые выпады некоторых экспертов, живущих в Минске и Западном крае, которые, не углубляясь в дело, ставили весь вопрос на национальную почву и выявляли себя яростными антисемитами. Моя выдержка, авторитет и умелое направление прений привели к бееспристрастной экспертизе, и все единогласно просили меня выступить на суде выразителем нашего заключения.

Мне впервые пришлось присутствовать на заседании Окружного Суда и проследить всю его процедуру. На суд было вызвано много свидетелей, — почти все они были евреями, как мужчины, так и женщины. При их допросе происходили такие уморительные сцены, что публика не могла удержаться от смеха. Лично я, временами думал, что попал на веселое представление, так комичны были некоторые показания. Потом, в течение часа, — а может быть и более, — мне пришлось давать ответы на поставленные судом вопросы и быть под перекрестным огнем прокуратуры и защиты. Я первый раз выступал на этом поприще, но могу сказать, что я одержал полную победу. Суду импонировало в особенности то, что авторитетный эксперт был генералом царской службы и ученый профессор, и во всех своих ответах проявлял беспристрастное отношение к делу, все свои положения подтверждая опытными данными, вполне объясняющими, как первоначальную причину пожара, так и причину последовавшего затем взрыва. В сущности говоря, экспертиза решила дело о виновности подсудимых, и после нея речь прокурора уже не могла содержать особо сильных обвинений. Блестящая речь защитника Малянтовича была направлена, главным образом, против неумелого ведения предварительного следствия, которое не было произведено тотчас же после взрыва. Присяжные вынесли оправдательный вердикт после сравнительно короткого обсуждения. После заседания суда ко мне подошел подполковник в отставке, который был старшиной присяжных заседателей, и сказал, что экспертиза вполне выяснила все обстоятельства этого случая и спасла обвиняемых от наказания; «они должны быть обязаны Вам, — прибавил он, — за Ваше серьезное и беспристрастное отношение к делу».

Приблизительно в это же время, в одно из своих посещений Артиллерийской Академии, Государь Николай II пожелал осмотреть химическую лабораторию, когда я уже состоял ее директором. В моем кабинете, где я производил свои опыты под давлением, я демонстрировал ему некоторые каталитические реакции, ход которых можно было заметить по понижению давления, отмечаемому монометром аппарата. В особенности Государь заинтересовался вытеснением металлов из растворов в аппаратах, где давление доходило до 1300 атмосфер. Параллельно мною были показаны образцы новых морских порохов, имеющих вид макарон, причем их длина была около метра. Государя сопровождал военный министр Сухомлинов, которого я сначала не узнал, так как он был в гусарской форме: я сначала подумал, что Государя сопровождает какой то свитский генерал. Он вмешался в мой доклад Государю о новых порохах и сказал, что получил новые сведения о французских порохах, но его комментарии о них ясно по называли, что он вообще не имеет никакого представлени о свойствах бездымных порохов, и вся его речь состояла из несуразных и бессвязных предложений. Государь пожелал мне дальнейших успехов в моей работе.