– И комнату дальнюю займет, – как бы между делом сказала Серафима.
– Чего это?! А я где ж буду?
– А что ты там, вообще, делаешь?
– Читаю, – подбоченился Савелий, – думы думаю, в шахматы опять же.
– Красавчик, – усмехнулась. – Все это можно делать тут. А в шахматы вон гостя научи играть.
– Да как его учить, когда он русского языка не понимает?
– Думаю, – вмешался в разговор Игорь, – азы он освоит быстро. Заниматься начнем завтра.
– Так ты, барин, прям каждый день приходишь будешь?
Голос домового журчал медовой реченькой.
– Постараюсь, – улыбнулся Игорь.
Савелий поскреб бороду, повысив плотность крошек на квадратный сантиметр стола.
– А ежели я туточки обоснуюсь, телевизор можно смотреть?
– Можно.
Завтра она наверняка пожалеет о своей внезапной сердечности, но сейчас Серафиме отчаянно хотелось мира, и спокойствия, и еще пятьдесят.
– А растеньица поставить?
– Максимум три и только если сам будешь их поливать.
Савелий пожевал губами и, решив не испытывать больше удачу, умиротворенно выдохнул в пакет со сливками.
– Слушай, Савелий, а в нашем доме кто-то из странных живет?
– Да много кто. Знахарка есть, ворожея потомственная, колдун, вампиров парочка, оборотней семейство. Ну и лесной народ заселяется, когда в город по делам приезжает.
– А Ванька из шестой он кто?
– Телепень.
– Кто? – удивленно переспросил Игорь.
– Идиот, барин. Пятнадцать годков парню, а все мультики смотрит. И добро бы приличное что, так нет, срам один.
– И ты, значит, за всеми следишь, – ухмыльнулась Серафима.
– Не слежу, а присматриваю, – мозолистый указательный палец возвысился Останкинской башней. – По Инструкции.
– А как обычно поступают с людьми, которые обо всем узнают?
– Полезных, как барин, на работу берут.
Чтобы не отвесить домовому словесную оплеуху, Серафима сделала глоток, включила в завтрашнее расписание пункт усмирение бунта и как ни в чем не бывало поинтересовалась.
– А бесполезных? В утиль?
– Типун тебе на язык, хозяйка! Тех, кто по мелочи увидел, в покое оставляют, они потом по передачам ходят всяким пара… паранормальным, вот. А если серьезное что, так зелье-забывайку дают. Память начисто отшибает и живет себе человек дальше, радуется.
– Только недолго, – заметила мрачно.
– Ну почему недолго? Кому как на роду написано, тут не угадаешь. Людям, почитай, вольготнее нашего живется. Как новости послушаешь, такое творят, страх.
– А у вас не так, что ли? – спросила язвительно. – Сам же говорил, нарушают.
– Нарушают, – яростно кивнул Савелий, – да только не бывает, чтоб лиходей от наказания ушел. Кощей он вот где всех держит.
Крепкий дубленый кулачок взлетел в воздух.
– Кто? – Серафима не поверила своим ушам. – Кто всех держит?
– Кощей.
– Это который Бессмертный? – тихо уточнил Игорь.
– Он самый, барин, – Савелий довольно огладил бороду.
После этого чудного открытия Серафима с Игорем напились до синих чертей. Хотя, последние, по заверению многомудрого домового, были существами мифическими, современной наукой не доказанными.
Утро после пьянки добрым не бывает даже в сказках. Будильник орал, как бесцеремонный дневальный – Серафима специально ставила самые мерзкие мелодии. Прекратив утренний сеанс издевательства над ушами, она глупо таращилась на экран, пытаясь вспомнить, зачем нужно вставать в такую рань. После обильного полоскания в крепком алкоголе, когнитивные шестеренки вращались туго. Наконец, похмельный механик-память соизволил заступить на смену. Борясь с детским желанием накрыться подушкой и послать все в тридевятое царство, Серафима села на кровати.
Вперёд, обезьяны! – взывал с плаката неизвестный сержант космической пехоты. – Или вы хотите жить вечно?
Вечная жизнь в таком состоянии показалась пыткой, достойной третьего круга Дантового ада, где мотали срок чревоугодники. В дверь постучали. Серафима убедившись, что пижама на месте, голова, пусть и временно бесполезная, тоже пошла открывать.
– Доброе утро, – Игорь выглядел ровно так, как она себя чувствовала. – Не подскажете, где у вас утюг.
Почему он остался ночевать, Серафима помнила смутно. В неясных картинках отретушированного алкоголем вечера самое видное место занимал Аргит, который, подражая котикам из многочисленных любительских видео, сидел перед стиральной машиной, завороженное наблюдая за вращением барабана. Кажется, она даже это сняла.
Шерстяной бок Айна мазнул по голой ноге. После бодрого «гав» Серафима поморщилась и обреченно выдохнула.
– Утро в полседьмого добрым не бывает. Сейчас.
Нырнув в платяной шкаф, извлекла полотенце.
– Вот, держите. Утюг и доску я достану. Аргит проснулся?
– Да, я включил ему телевизор.
– Супер, – выползла из комнаты и уже в коридоре обернулась. – Яичницу будете?
– Вам не стоит беспокоиться, – Игорь прижал полотенце к мятой рубашке, которую они почему-то стирали среди ночи, – я могу позавтракать в университете.
– Если не хотите, на вас могу не готовить, – пожала худыми плечами.
– Тогда буду.
– ОК. Где ванна, вы в курсе.
Аскетичность этой комнаты удивила Игоря еще вчера. Ничего лишнего, даже по мужским меркам. Бежевый кафель, салатовый коврик, занавеска с разноцветными мультяшными рыбками, на раковине паста с зубной щеткой и три бутылочки на подвесной полке в углу: шампунь, кондиционер, унисекс гель для душа. И дамский бритвенный станок, как единственный яркий гендерный маркер. У Марины был похожий.
