Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы - [61]
Устоять было трудно. Кругом чиновники разных рангов «брали» и катались как сыр в масле. Муравьевы же вечно бедствовали, одалживались и по мелочам и по-крупному и все больше увязали в долгах. Взаймы им давали и из искренней симпатии, и из уважения к громкому имени князей Шаховских, но многим кредиторам приходилось потом годами, а то и десятилетиями напоминать Александру Николаевичу о его денежных обязательствах, а ему, стиснув зубы, писать бесконечные обещания уплатить при первой же возможности и пускаться в самые невероятные проекты, чтобы раздобыть денег. Он то строил лесопилки и пилил лес на продажу, то брал в аренду имение Радзивиллов, но, не имея деловой сметки и готовности давать и брать взятки, постоянно оставался в прогаре.
Но мало того, что Муравьев не брал. Он неустанно и непрерывно обличал взяточников, причем делал это независимо от занимаемых ими должностей. Это превращало его в смертельного врага чиновного мира, спаянного годами общей работы и общего лихоимства.
В особенно трудное положение он ставил себя тогда, когда прямо или косвенно обвинял в покровительстве нечистым на руку служакам их начальников, которые, как правило, были начальниками и самого Александра Муравьева.
Во время службы Муравьева в Иркутске пост генерал-губернатора Восточной Сибири занимал А. С. Лавинский – человек опытный, честный и высокообразованный. К тому же он был сводным братом С. С. Ланского, товарища Муравьева по масонской ложе. Александр Степанович покровительствовал Муравьеву. Иркутским гражданским губернатором был честный и добродушный И. Б. Цейдлер, который также был лоялен к нему. Таким образом, в своей борьбе с лихоимством мелких чиновников иркутский городничий мог рассчитывать на поддержку губернского начальства. Оно, в свою очередь, было довольно работой Муравьева на его скромном посту и продвигало его по службе. Довольно скоро он был назначен начальником иркутского губернского правления, то есть стал третьим по значимости должностным лицом губернии.
Осенью 1832 года Муравьев был переведен на ту же должность в Тобольск. Должность губернатора была вакантна, и на Муравьева легли все губернаторские обязанности. Теперь он получал 9 тыс. руб. жалованья и 1,5 тыс. руб. квартирных. К тому же на 3 тыс. верст ближе стала Европейская Россия, куда он стремился всеми своими помыслами. Грела душу и весточка, полученная в то же время от брата. Николай писал, что государь поручил ему сообщить Александру, что доволен его службой. «Я перевел его в Тобольск с тем, чтобы опять его через несколько времени перевесть в Россию», – сказал будто бы император.
Все вроде бы складывалось неплохо, но в Тобольске Александра встретили совсем иные условия, чем те, которые благоприятствовали ему в Иркутске.
Генерал-губернатором Западной Сибири, столицей которой был Тобольск, состоял Иван Александрович Вельяминов – отпрыск древнего боярского рода, генерал от инфантерии, герой войны 1812–1814 годов. Ему был вверен край, простиравшийся от Ледовитого океана до Алтая и от Урала до Енисея – >1/>7 часть территории России с более чем миллионным населением. Кроме того, Вельяминов был командиром Отдельного Сибирского корпуса численностью 15 тысяч солдат и офицеров, размещенных в нескольких пунктах от Омска до Семипалатинска. Управлять лично таким огромным хозяйством было невозможно. Приходилось препоручать управление кругу доверенных чиновников. И такой круг сложился из людей, очень далеких от идеалов служения и бескорыстия. Уже через пару месяцев Александр Николаевич убедился в этом прискорбном факте. Но когда он попытался доложить о своих наблюдениях генерал-губернатору, тот встретил его неласково и посоветовал не затевать кляузы, едва прибыв на новое место службы. Реакция ожидаемая: Вельяминов исправлял должность генерал-губернатора с 1827 года, и признать правоту Муравьева означало бы для него расписаться в собственной несостоятельности.
Казалось бы, надо угомониться, выждать, хорошенько обдумать ситуацию. Но осторожность, анализ возможных последствий своих слов и действий были не в характере Александра Муравьева. В сложившихся условиях он находит способ исполнять им самим на себя возложенный долг обличения воров и взяточников, способ, небесспорный в моральном отношении и самоубийственный в отношении карьерном. Александр Николаевич решил сделать своим союзником грозное Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, где одну из высших должностей занимал его родственник – двоюродный брат по матери А. Н. Мордвинов. Ему-то и доносит А. Муравьев о беспорядках в Тобольске. «Мною раскрыты важные беспорядки в счетоводстве денег и душ по здешней казенной палате, – пишет он, например, 3 июня 1833 года. – Если вы меня поддерживать станете, то ручаюсь вам, что я исправлю эту хаотическую Тобольскую губернию»[188].
По своему статусу Третье отделение имело право вмешиваться везде, где замечалось нарушение закона и угроза безопасности империи, а его начальник, всесильный А. Х. Бенкендорф, не питал ни симпатии, ни иллюзий в отношении русского чиновничества, особенно чиновничества провинциального. «Чиновники. <…> Это сословие, пожалуй, является наиболее развращенным морально. Среди них редко встречаются порядочные люди. Хищение, подлоги, превратное толкование законов – вот их ремесло. <…> Они ненавидят тех, кто преследует взяточничество, и бегут их, как сова солнца», – написал он как-то
