Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы - [53]
Пристальнее приглядевшись к вводной части «Законоположения», мы обнаружим еще один идейный источник этого документа, не имеющий отношения к конституции «Тугендбунда». Это «Наказ» Екатерины II. Первым же параграфом союз «вменяет себе в святую обязанность… споспешествовать к возведению России на степень величия и благоденствия, к коей она самим творцом предназначена». Формулировка, очевидно вдохновленная постулатом из «Наказа»: «Всякого честного человека в обществе желание есть, или будет, видеть все отечество свое на самой вышней степени благополучия, славы, блаженства и спокойствия»[159].
Таким образом, уже в первых разделах «Законоположения» мы обнаруживаем собственные идейные источники этого документа, не сводимые к уставу «Тугендбунда». Сравнивая документы в целом, мы не находим ни одного текстуального совпадения, зато обнаруживаем ряд серьезных различий. «Законоположение» по-иному решает ряд вопросов, имевших принципиальное значение для организации.
Во-первых, это вопрос об отношении к правительству. Устав «Тугендбунда» прямо предписывает представить информацию о цели и задачах организации на утверждение королю Пруссии, что и было сделано учредителями 5 апреля 1809 года. Среди авторов «Законоположения» также имелись сторонники ознакомления Александра I с уставными документами союза. Михаил Муравьев был одним из них, но это предложение не получило поддержки большинства. Тем не менее в «Законоположении» есть принципиальное разъяснение по вопросу об отношении союза к правительству и политическому классу в целом. Эти разъяснения мы находим в разделе, трактующем один из самых сложных вопросов самоопределения союза – вопрос о его тайном характере. «Имея целью благо отечества, Союз не скрывает оной от благомыслящих сограждан, но для избежания нареканий, злобы и зависти, действия онаго должны производится в тайне», – гласит параграф 2 (Книга 1). А параграф 4 вносит окончательную ясность: «Союз надеется на доброжелательство правительства»[160].
Итак, союз не таится от «благомыслящих» людей и надеется, что «правительство», то есть государь, будет среди этих благомыслящих и отнесется к союзу с симпатией. По существу, союз заявляет об условной поддержке правительства, а именно тех его начинаний, которые, по мнению союза, будут «клониться ко благу управляемых» (вступление, параграф 5) и величию и благоденствию России (Книга 1, параграф 1). Союз надеется именно на такие действия правительства и обещает ему в этом случае «споспешествовать», надеясь на его (правительства) ответное «доброжелательство». Но что если эта надежда союза не оправдается и вместо «доброжелательства» он столкнется с «нареканием, злобой и завистью»? А об этом мы вам не скажем, как бы заявляет союз, а будем действовать втайне… Рассуждение либо очень наивное, либо очень лукавое. Но как бы то ни было, вместо безусловной лояльности к монаршей власти, закрепленной в уставе «Тугендбунда», мы находим в уставе «Союза благоденствия» лояльность условную, то есть позицию, потенциально более критичную по отношению к власти.
Но можно найти и противоположные примеры, когда радикальнее оказывается позиция тугендбундовцев. Так, устав немецкого союза прямо требует от своих членов в течение трех месяцев после вступления и не позже чем до конца 1809 года предоставить свободу всем лицам, находящимся от них в крепостной зависимости. «Законоположение Союза благоденствия» в этом вопросе гораздо осторожнее. Оно ограничивается закреплением обязанности членов «склонять помещиков к хорошему с крестьянами обхождению» (параграф 12), содействовать «истреблению продажи крепостных людей в рекруты… и вообще отклонению от продажи их поодиночке» (параграф 62). Знакомство с этим пунктом заставляет внимательно отнестись к сообщению П. Пестеля во время следствия о том, что «Союз благоденствия» был вынужден отказаться от требования освобождения крестьян при вступлении в связи с неготовностью большинства потенциальных сторонников к такому шагу, а также неготовности к освобождению самих крестьян, которым будущие декабристы были добрыми хозяевами (см., например, «Записки» И. Д. Якушкина).
Наконец, в «Законоположении Союза благоденствия» подробно рассматривается ряд вопросов, которые вообще не являются предметом регулирования в уставе «Тугендбунда». В частности, это вопрос об иноземцах. Выше мы писали о ксенофобских настроениях, распространенных в среде передового русского офицерства и далеко не чуждых Муравьевым. Однако даже среди основоположников и руководителей преддекабристских союзов было немало людей нерусского происхождения, в том числе Пестели, Фонвизины и другие. В уставном документе этому вопросу посвящено специальное примечание к параграфу 2 (Книга 2, глава I, раздел I), который устанавливает, что членами союза могут быть все те из российских граждан: дворяне, духовные лица, купцы, мещане и вольные люди, – кои соответствуют вышеозначенному (то есть целям союза), исповедуют христианскую веру и имеют не менее 18 лет от роду. Примечание это гласит: «Российскими гражданами Союз почитает тех, кои родились в России и говорят по-русски. Иноземцы же, оставившие свою родину, дабы служить чужому государству, сим самым уже заслуживают недоверчивость и потому не могут почитаться российскими гражданами. Достойным сего наименования Союз почитает только тех иноземцев, кои оказали важные услуги нашему отечеству и пламенно ему привержены»
