Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы - [171]
И. П. Корнилов весьма широко понимал задачи попечителя учебного округа и занимался не только образованием юношества, но и просвещением в широком смысле слова. При поддержке Муравьева Корнилов учредил в Вильне публичную библиотеку и комиссию по разбору древних актов, организовал исследования русских корней истории края. Последнее представлялось ему особенно важным. «В крае, где так долго господствовала польская интеллигенция, где польская лжеисторическая наука и односторонне направленная литература имели сильное и вредное влияние… необходимо поддержать и укрепить уже проявившуюся русскую ученую и литературную деятельность, направить оную на исследование вопросов исторических, археологических и статистических, которых польские писатели или не касались вовсе, или преднамеренно извращали в своих произведениях», – писал Корнилов в своем годовом отчете[516]. Не правда ли, звучит очень похоже на современные призывы к борьбе против искажения истории…
Еще одной важнейшей задачей, которую последовательно решал Муравьев, было ограничение влияния костела и католического прозелитизма и одновременно – всемерная поддержка православной церкви. Конфессиональная ситуация в крае была чрезвычайно сложной. Дворянство почти поголовно принадлежало к католической церкви. Католические епископы и ксёндзы традиционно были не только духовными авторитетами, но и влиятельными политическими лидерами на местах. Большинство крестьян-белорусов до 1839 года были униатами. В 1839 году Николай I запретил униатство в России. 6 тыс. униатских общин с 1600 тыс. прихожан оказались в юрисдикции Русской православной церкви. Но значительная часть крестьян не восприняла этого административного «обращения» из греко-католиков в православие и продолжала придерживаться греко-католического обряда. Уровень конфессионального сознания крестьян был невысок, и определяющую роль для них играли не тонкости догмата, а доступность храмов, великолепие службы, личные качества местных священнослужителей. Костелы получали щедрые пожертвования прихожан-помещиков. Они вовремя ремонтировались, богато украшались и хорошо отапливались. Только с 1854 по 1863 год в крае было построено 399 новых костелов и часовен. Православные приходы, как немногочисленные старые, так и изготовленные на скорую руку из униатских, никакой поддержки от католической знати не получали. Многие храмы нуждались в ремонте, не имели денег на отопление; православные священники бедствовали. К тому же православие московского толка, которое несли с собой «москали», не было для белорусских крестьян своей, привычной верой. В таких условиях православие не могло успешно конкурировать с католицизмом, и бывшие крестьяне-униаты рано или поздно должны были оказаться в тайных или явных объятиях костела.
Католический клир играл самую активную роль в подготовке, разжигании и проведении восстания. Поэтому по нему пришелся сильный удар генерал-губернатора. Как уже говорилось, 7 ксёндзов были казнены, 159 высланы из края. Муравьев в административном порядке прекратил деятельность 30 католических монастырей, запретил строительство костелов без разрешения властей и ввел еще целый ряд ограничительных мер.
Между тем православная церковь во главе с митрополитом Иосифом (Семашко), который во время мятежа энергично ободрял и поддерживал православные паству и духовенство края, получила мощную поддержку. Муравьев выхлопотал в Петербурге разрешение ежегодно направлять существенную часть поступлений от обложения польских землевладельцев на улучшение материального положения православных приходов и повышение жалования православных священников. Были выделены дополнительные средства на ремонт и строительство православных храмов, в том числе восстановление нескольких древних православных соборов в Вильне, переделанных ранее в костелы.
Постепенно выстраивались отношения администрации с еврейским населением края и привлечение этой мощной силы к конструктивному сотрудничеству. Старейшины еврейских общин прежде всего желали скорейшего прекращения смуты, мешавшей нормальному ходу торговли. На начальной фазе мятежа они заняли выжидательную позицию, так как вялые и неуверенные действия предшественников Муравьева заставляли сомневаться в конечном успехе русских. Уже через несколько недель после прибытия в край Муравьева ситуация изменилась, но кагальные старейшины несколько запоздали с реакцией. Имея информацию об участии нескольких крупных еврейских авторитетов в варшавском Жонде и не получив от еврейских общин края официальных подтверждений лояльности, генерал-губернатор обложил их штрафным налогом в 25 тыс. руб., который был уменьшен до 10 тыс. после того, как соответствующее письмо на высочайшее имя было составлено и подписано. Дополнительно к изъявлению лояльности старейшины просили генерал-губернатора разрешить им «открыть подписку для добровольных пожертвований в пользу раненых нижних чинов и семейств, пострадавших от мятежа»
