Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы - [164]

. В том же номере в материале, адресованном «Прославленному Сенату вольного города Франкфурта», Герцен пересказывает гродненский анекдот в словах, явно заимствованных у Петра Долгорукова[487]. Золотое перо Герцена настойчиво ищет оптимальную форму понравившегося ему прозвища Муравьева: «вешающий»[488]; «не повешенный, но вешающий»[489]. И наконец в «Колоколе» за 15 сентября 1859 года: «Муравьев – Вешатель» со сноской: «Имя, данное ему в отличку (так у Герцена. – П. Ф.) от Муравьевых-Апостолов»[490]. Всё! Идеологическая оболочка будущего мифа готова. Ее автор и промоутер сумел распространить ее среди всей читающей публики России и всех, интересующихся Россией в Европе. Есть основание полагать, что и Александр II в общении с доверенными людьми за глаза именовал Михаила Николаевича этим прозвищем; во всяком случае, когда говорил или писал по-французски: «Mouravieff le bourreau» (Муравьев-палач). Оставалось наполнить оболочку соответствующим содержанием.

15 сентября 1860 года в Лейпциге вышел в свет первый номер газеты «Будущность». Ее создателем, спонсором, идеологом и главным автором был князь Петр Владимирович Долгоруков. Мы уже упоминали о нем, теперь скажем несколько подробнее. Петр Долгоруков родился в 1816 году. Рюрикович и богач по рождению, он рано осиротел. В 15 лет был исключен из Пажеского корпуса за «скандальные проделки». Всю жизнь имел склонность к злым эпатажным шуткам: накормить гостей собачьим мясом, стравить людей на дуэли, объявить кого-то патологическим дураком, а кому-то привесить ярлык приверженности содомскому греху было его любимым делом. Но были у П. В. Долгорукова и серьезные занятия: генеалогия русских аристократических родов, отечественная история; а также серьезное призвание – критика Российского государства в прошлом и настоящем. Этим занятиям он предавался с усердием и талантом.

В 1859 году он эмигрировал, будучи уже автором многих скандально известных работ на эти темы. «Будущность» он задумал и создал как орудие борьбы за лучшее будущее для России. Вот что писал П. В. Долгоруков в «Программе журнала», помещенной в первом номере: «Зрелище настоящего положения России грустно и унизительно… <…> в… плачевном и унизительном положении находятся ныне этот народ и этот край. <…> Корень зла… гнездится не в людях, а в образе правления. <…> Два пути предстоят России: один мирный и блистательный; это перемена, совершенная самим Государем, если он… дарует России государственную грамоту свободы (конституцию). Другой путь… если Государь… не даст грамоты государственной свободы; тогда реформа совершится в России путем революционным, чего Боже упаси… Этого именно мы желали бы избегнуть… Александр Николаевич [Александр II] человек добрый и честный, а его именем окружающие его лица, тайная полиция и чиновная орда злоупотребляют, совершая, без его ведома, неслыханные беззакония и притеснения. <…> Мы считаем долгом… истинных русских стараться открыть Александру Николаевичу глаза…»[491] Правда, похоже на то, что исповедовал М. Н. Муравьев в юности: вокруг царя «твари», которые и правят Россией?

Чтобы открыть царю глаза, Долгоруков включил в программу журнала публикацию биографических сведений и характеристик «о лицах как живых, так и умерших, известных одни истинными заслугами отечеству, другие – незаслуженным и вредным влиянием при дворе… третьи – счастливыми плутнями и прибыльными подлостями»[492]. Всего было запланировано 46 таких очерков. Из списка предполагаемых героев видно, что в основном было задумано писать о действующих политиках, и писать в сатирическом ключе. М.Н. Муравьев в этом списке числится под номером 30, с характеристикой «министр-хамелеон». Но посвященный ему очерк появился уже во втором номере. Видимо, было достаточно материала. Это не удивительно, учитывая, что Муравьев, как мы уже отмечали, не боялся наживать врагов и в самых высоких сферах, имеющих прямой выход на европейские круги. Да и политическая ситуация 1860 года, когда Муравьев был главным оппонентом милютинского проекта крестьянской реформы, подталкивала к такому решению. Очерк получился большой – на два номера. Он-то и составил содержательное наполнение мифа, оболочку и имя для которого создал Герцен.

Но как бы то ни было, многие из реальных или выдуманных сюжетов биографии Михаила Муравьева, составленной Петром Долгоруковым, срослись с тем именем и схемой, которые были придуманы для «министра трех министерств» Александром Герценом. И произошло это не позднее 1860–1861 года, то есть еще за 2–3 года до назначения Муравьева генерал-губернатором в Вильну. Стараниями А. Герцена, П. Долгорукова и их информаторов из числа русских и польских чиновников на просторах мифологического сознания просвещенного класса россиян и интересующихся Россией европейцев появился и зажил миф, в котором Муравьев представал «вешателем» (хотя на тот момент он не утвердил ни одного смертного приговора), реакционером-крепостником, жестоким до свирепости, алчным корыстолюбцем и властолюбцем, совершенно «безразборчивым» «в достижении своих целей, как властолюбивых, так и денежных»