Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы - [137]
М. Н. Муравьев был введен в Секретный комитет чуть позже, сразу после получения портфеля министра госимуществ, и оказался едва ли не единственным его членом, предметно знакомым с той тематикой, которой предстояло заниматься. Еще через несколько недель для усиления политического веса комитета и повседневного надзора за его деятельностью царь ввел в него своего младшего брата великого князя Константина Николаевича, только что вернувшегося в Россию после длительного пребывания за границей. Именно этим двум людям – шестидесятилетнему Михаилу Муравьеву и тридцатилетнему Константину Романову предстояло сыграть роли главных героев-антиподов политической битвы, которая в следующие четыре года развернулась вокруг крестьянской реформы.
В огромной исторической литературе, посвященной реформе 1861 года, Муравьев обычно оценивается как враг преобразований и завзятый крепостник. Эти оценки восходят к отзывам его коллег по Секретному (после переименования в 1858 году – Главному) комитету и прежде всего к мнению политического руководителя всего комплекса подготовительных работ великого князя Константина Николаевича. В его дневниках 1859–1861 годов множество, мягко говоря, нелестных характеристик Муравьева: «Ужасный человек», «Он лгал с неимоверной наглостью», «Муравьев был отвратителен как всегда», «канальские выступления Муравьева» и т. п., причем после каждого словесного столкновения с Муравьевым Константин отправлялся к «Саше» – своему венценосному брату специально для разоблачения козней министра госимуществ[394]. Советская историческая наука изначально пошла в этом вопросе по пути, указанному великим князем и его единомышленниками. Будущий руководитель советской историографии М. Н. Покровский еще до революции определил вклад М. Муравьева в подготовку крестьянской реформы: «Роль эта была чисто отрицательного характера»[395], и эта оценка многие десятилетия не подвергалась сомнению. В постсоветский период суждения становятся более взвешенными. Хотя характеристика Муравьева как заведомого «активного противника крестьянской реформы» встречается и в некоторых позднейших работах, речь сегодня идет не о «реабилитации» министра государственных имуществ, а об анализе альтернативных вариантов реформы, которые по той или иной причине остались на бумаге.
Сегодня исследователям хорошо известна записка «Замечания о порядке освобождения крестьян», написанная Муравьевым в октябре 1857 года. Она писалась в ответ на опросник, направленный всем членам Секретного комитета А. Ф. Орловым с целью выяснить их мнение об общих принципах предполагаемой реформы. По первому и главному вопросу: «Должно ли приступить теперь к общим мерам освобождения крепостного сословия, или следует ограничиться одними частными и переходными мерами?»[396] – большинство членов Главного комитета высказались крайне осторожно. «К полному и безусловному освобождению ныне же крепостного сословия приступать не следует» (министр внутренних дел Ланской); «Непременно ограничиться частными и переходными мерами» (Я. И. Ростовцев, будущий руководитель редакционных комиссий – «штаба» по разработке того варианта реформы, который был узаконен манифестом 19 марта 1861 года); «Освободить крестьян можно только постепенно (подчеркнуто автором. – П. Ф.) и применяясь в способе исполнения к разным условиям разных местностей», – уходит от вопроса Константин Николаевич.
Муравьев отвечает на заданный Орловым вопрос с двухмесячным опозданием (он был в длительной инспекционной поездке по 12 губерниям), зато ясно и недвусмысленно: «Вопрос об отмене у нас крепостного состояния есть, без всякого сомнения, жизненный для государства, и решение оного не может быть отложено» (подчеркнуто мной. – П. Ф.). И тут же поясняет почему: «В понятиях большей части народа в губерниях средней полосы Империи крепостное право помещиков должно скоро быть прекращено мерами правительства. Теперь это для крестьян только вопрос времени… Взаимно и помещики убеждены в том же».
Далее он сообщает, что крестьяне ожидают свободы с обычным для русского народа терпением, но преимущественно связывают оную с «прекращением всяких работ и платежей за землю», а также «с безграничным пользованием всеми землями помещиков, которые, по их мнению, должны будут выехать из имений в города, ибо земля, по понятиям крестьян, принадлежит им…» Поэтому, подчеркивает Муравьев, нужно укрепить систему государственного управления на уездном уровне, а до этого сохранить полицейскую власть за помещиками и т. д. Но общий пафос очевиден: начинать немедленно, двигаться маленькими шажками, но упорно.
И это был не первый документ, в котором Муравьев решительно высказывался за освобождение помещичьих крестьян. Я уже рассказывал, как еще в 1837 году, излагая по поручению министра госимуществ П. Д. Киселева свое видение реформы управления государственным имуществом, М. Муравьев отмечал, что реформа управления казенными крестьянами «должна указать тот тип взаимоотношений владельцев земель и сословия хлебопашцев, который рано или поздно сделается общим в России»[397]
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)