Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура - [2]

Шрифт
Интервал

(жалоба). Это не просто приятное занятие, не просто реакция на тяжелые обстоятельства, а образ жизни, не зависящий от исполнения или неисполнения желаний. Квеч может относиться к голоду и сытости, довольству и разочарованию. Это некое знание, взгляд на мир сквозь тусклые очки.

Первые квечи старого еврея — средство для достижения цели. Старик хочет пить. Ему лень вставать. Он прикидывает, что получит желаемое, если достаточно громко завопит. Но первые несколько «ой» — всего лишь вступление. Квинтэссенция еврейства, дос пинтеле йидиш, появляется только в последней фразе анекдота. Старик знает, что происходит. Знает, что пассажиру было плевать на умирающего от жажды соседа, пока тот молчал. Знает, что вода — знак презрения, а не акт милосердия. А еще он знает, что для поддержания нравственного равновесия в мире, где безразличие — лучшее, на что можно надеяться, иногда необходим принцип афцилохес («назло»), порыв сделать что-то просто потому, что другой того не хочет. И старик понимает, как афцилохес работает. Евреи — единственный в истории народ, который в корне поменял представления об удовольствии, научившись выражать его посредством жалобы. Квеч, пусть немного, но облегчает жизнь во враждебной обстановке. Если бы песня «Rolling Stones» Satisfaction (которая начинается словами: «Я не могу получить удовлетворение») была написана на идише, ее первыми словами были бы «Я обожаю говорить вам, что не могу получить удовлетворение (потому что только недовольное нытье и может удовлетворить меня)».

III

Квеч, как и многие другие явления еврейской культуры, уходит корнями в Библию. Изрядная часть Библии посвящена непрерывному ропоту израильтян, которые придираются ко всему сущему. Они жалуются на проблемы и на их решения. Жалуются в Египте и в пустыне. Что бы Бог ни сделал, все не так. Какие бы милости Он ни послал, их всегда мало.

Вот, например: израильтяне стоят на берегу Красного моря, а фараон и его слуги вот-вот настигнут их. Незадолго до того Бог направо и налево сыпал казнями египетскими; Он только что перебил всех египетских первенцев. Израильтяне, понятно, нервничают, но одно дело — быть слегка на взводе, и совсем другое — оскорблять своего спасителя: «И сказали они Моше: Не потому ли, что нет могил в Мицраиме[2], ты взял нас умирать в пустыне. Что сделал ты с нами, выведя нас из Мицраима! Ведь это есть то, что мы говорили тебе в Мицраиме так: Оставь нас, и мы будем служить Мицраиму. Ибо лучше нам служить Мицраиму, чем умереть нам в пустыне» (Исх. 14:11–12).

Из подобных вещей складывается, так сказать, исходный квеч — первое оповещение окружающих о своих несчастьях, которое задает общую тематику жалоб. Если бы Исааку Ньютону упало на голову не яблоко, а картофельный кугл, то сейчас весь мир бы знал, что любому квечу всегда препятствует равный и противоположный противоквеч, ответ на первое причитание. Противоквеч тоже встречается в Библии. Ярче всего он проявляется тогда, когда Бог решает внять жалобам израильтян на пищу, тем самым дав им новый повод для недовольства.

Ах, евреи хотят мяса вместо манны? Моисей говорит им:

«И даст Господь вам мяса, и будете есть.
Не один день будете есть
и не два дня,
и не пять дней,
и не десять дней,
и не двадцать дней;
но целый месяц, пока не выйдет оно из ваших ноздрей» (Чис. 11:18–20)

Они и впрямь получают мясо — перепелок, сотни и сотни перепелок — и чуму на десерт. Так заканчивается одиннадцатая глава книги Числа. Первое предложение двенадцатой главы гласит: «И говорили Мирьям и Аарон против Моше». Квеч необходим еврейской душе, как дыхание — телу.

Ворчанием пронизан весь Ветхий Завет (ибо что есть речи иудейских пророков, как не квеч во имя Господа?), оно — один из главных источников еврейского менталитета. Иудаизм в целом и идиш в частности уделяют квечу особое внимание. Кроме того, в идише есть много способов пожаловаться на зануд, которые жалуются — причем чаще всего жалобы обращены к тем самым занудам, которые жалуются. И если в англоязычной культуре нытье в ответ на нытье считается легким перегибом палки, то идиш рассуждает как гомеопат: подобное лечится подобным. Лучший ответ на квеч — другой квеч, противоядие, которое заставит всех прекратить хныкать — всех, кроме вас.

Однако «Современный англо-идиш и идиш-английский словарь» Уриэля Вайнрайха дает такой перевод глагола квечн: «press», «squeeze», «pinch», «strain» («давить», «сжимать», «щипать», «напрягать(ся)»). Ни слова о ворчании или жалобе. Вы можете квечн апельсин, чтобы выжать сок, можете квечн кнопку звонка или квечн мит ди плейцес («пожать плечами»), если никто не отзывается на звонок. Все это — примеры правильного использования глагола квечн. Вроде бы ни один из них не связан с хныканьем. Связь обнаруживается в возвратной форме глагола — квечн зих («напрягаться»). Значение, данное в словаре Вайнрайха, уточняется в идиш-англо-ивритском словаре Александра Гаркави 1928 года издания, где квечн означает не просто «напрягаться», а «тужиться при испражнении» — «strain at stool». То есть маяться (говорили же вам, ешьте чернослив). Сходство с жалобой — в интонации: нытик издает те же звуки, что и человек, забывший принять слабительное. И слушать обоих одинаково приятно. У истинного квеча есть особое свойство — квечущий не успокоится, пока не извергнет из себя все без остатка. Попробуйте спросить кого-нибудь, как он себя чувствует. Если вам ответят: «Ой, и не спрашивайте!» — помните, ведь вы уже спросили. Так что в двадцатиминутном излиянии


Рекомендуем почитать
Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.


Средневековый мир воображаемого

Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.


Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода

Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.


Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.


Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе

Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .


Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.


Талмуд и Интернет

Что может связывать Талмуд — книгу древней еврейской мудрости и Интернет — продукт современных высоких технологий? Автор находит удивительные параллели в этих всеохватывающих, беспредельных, но и всегда незавершенных, фрагментарных мирах. Страница Талмуда и домашняя страница Интернета парадоксальным образом схожи. Джонатан Розен, американский прозаик и эссеист, написал удивительную книгу, где размышляет о талмудической мудрости, судьбах своих предков и взаимосвязях вещного и духовного миров.


Евреи и Европа

Белые пятна еврейской культуры — вот предмет пристального интереса современного израильского писателя и культуролога, доктора философии Дениса Соболева. Его книга "Евреи и Европа" посвящена сложнейшему и интереснейшему вопросу еврейской истории — проблеме культурной самоидентификации евреев в историческом и культурном пространстве. Кто такие европейские евреи? Какое отношение они имеют к хазарам? Есть ли вне Израиля еврейская литература? Что привнесли евреи-художники в европейскую и мировую культуру? Это лишь часть вопросов, на которые пытается ответить автор.


Кафтаны и лапсердаки. Сыны и пасынки: писатели-евреи в русской литературе

Очерки и эссе о русских прозаиках и поэтах послеоктябрьского периода — Осипе Мандельштаме, Исааке Бабеле, Илье Эренбурге, Самуиле Маршаке, Евгении Шварце, Вере Инбер и других — составляют эту книгу. Автор на основе биографий и творчества писателей исследует связь между их этническими корнями, культурной средой и особенностями индивидуального мироощущения, формировавшегося под воздействием механизмов национальной психологии.


Слово в защиту Израиля

Книга профессора Гарвардского университета Алана Дершовица посвящена разбору наиболее часто встречающихся обвинений в адрес Израиля (в нарушении прав человека, расизме, судебном произволе, неадекватном ответе на террористические акты). Автор последовательно доказывает несостоятельность каждого из этих обвинений и приходит к выводу: Израиль — самое правовое государство на Ближнем Востоке и одна из самых демократических стран в современном мире.