Жизнь Иисуса - [18]

Жилистый и крепкий в кости Йехошуа напоминал отца. Такая же неторопливая, чуть вприсядку, походка. Мягкое выражение лица портили поджатые губы молчуна. Взгляд рассеян и задумчив. В семь лет он был давно уже не катон – маленький, но гадол. Перерос не только нефеш, свою животную жизнь, но и руах, или дух, и развился в нишем, разумную душу. Во дворе он чертил прутиком на песке священные стихи.

Детям Йехошуа предпочитал компанию ягненка. Завидев приятеля, тот дружелюбно бодал его в ногу. К восторгу зевак Иаков научил барашка стоять на задних копытцах и скакать через ногу дрессировщика.

На седьмую неделю со второй ночи после Пейсах, когда появлялся ранний месяц, перед праздником Жатвы Йосеф и Мирьям решали: жертвовать ли этим ягненком либо одолжить денег и купить другого. Смеют ли родители смущать душу сына?

Она часто вспомнила странное видение, похожее на сон, в ночь, когда узнала, что носит под сердцем мальчика. В дом к ним постучался нищий и передал ей горшок со светящейся землей, трубным голосом возвестил, что у нее будет сын, назвался ангелом, и его ставшее на мгновение блестящим одеяние снова превратилось в отрепья, а исполинская фигура съежилась и усохла. Мужу она ничего не рассказала о своем видении, потому что знала, пора чудес либо уже канула в прошлое, либо еще не настала. Но хорошо запомнила неожиданную, смешанную с радостью грусть, после того, как в пещере, где рабыня Саломея приняла ее ребенка, он заплакал. Слушая сына, она, бывало, чувствовала нежность и отчаяние: взгляд его печалился, словно мальчик видел свою судьбу…

Мирьям заговорила о том, что значит для детей ягненок.

– Соседи скажут, что мы пожалели предназначенное Богу. И перед праздником ягненок стоит вдвое… – осторожно возразил Йосеф.

– Пусть решает Господь! – смирилась Мирьям и пошла в дом.

Йосеф удовлетворенно кашлянул: так тому и быть!

Накануне детей отправили к деду. Резником позвали соседа Матафию, дородного мужика с жидкими усиками и бородкой. Пинхас принес священные сосуды для крови, прочитал молитву и приступил к закланию.

Клеопа позвал ягненка. Тот было шагнул, виляя хвостиком, и остановился: под навесом собрались незнакомые люди, а хозяйка ушла в дом; в хлеву тревожно блеяла овца. Хозяин бросил к ногам сочной травы, и ягненок игриво подбежал. Его погладили между рожек и за переднюю ногу подтянули под навес. Ягненок подумал: с ним играют. Привычно уперся копытцами и драчливо выставил лоб. Хозяин и ласковый человек обняли его. Зверек обрадовался новой игре и взбрыкнул. Но не смог шелохнуться и встревожился. Он заблеял, но морду крепко зажали, и вместо зова раздался сдавленный стон. Тут шею кольнуло. Он дернулся. Руки людей туго спеленали туловище. Барашек увидел брызгавшую кровь. Свою кровь! И ужаснулся. Кровь плескала в корыто, а перед ягненком сидел огромный дядище с длинным окровавленным ножом. Другой человек в длинной одежде что-то монотонно бубнил. Ягненок почувствовал боль на шее, на груди, между лопатками. И понял: его убивают! Убивают люди! А он не сделал им ничего плохого. Лишь иногда бодал их. Ему хотелось жить! Бегать по этому двору, у ручья, на лугу. Чтобы его ласкали за то, что он такой веселый и послушный. И он захрипел об этом. Ослабел и хотел лечь. Его колени сжали, чтобы ноги не подгибались. Страх прошел. Пусть его замучают. Но быстрее!

Люди не спешили. Ягненку повернули голову, и он видел двор. Алая кровь струйками била в лицо и на руки резнику. Пинхас подставлял священные сосуды и перед каждым ударом ножа читал молитву. Запах теплой крови кружил головы. Клеопа и Йосеф терли бока ягненка, подгоняя остатки жизни. Его густая шерсть свалялась. В мутных глазах расплывалась смерть.

За спинами людей барашек заметил маленьких друзей, и сердце его встрепенулось. Им нужно было только окликнуть старших, чтобы остановить страшную забаву. Но они, недвижные, взирали на зверство. Окрик заледенел в горле. Барашек захрипел детям прощание. Его ловко перевернули на спину. Оттянули подбородок. Резник полоснул по горлу и поставил порожнее корыто под трахею. Мужчины выпрямились и заговорили.

Клеопа, за ним мужчины обернулись к мальчикам. Те опередили деда и бабушку, чтобы рассказать, как в лесу на них зашипел дикий кот. А вбежав во двор, все забыли…

Побелевшими губами Иааков едва слышно прошептал отцу:

– Ты обещал не трогать его! – Брат побрел со двора. Тогда Иааков крикнул: – Ты ведь обещал его не трогать!

Мужчины смущенно переглянулись.

Мирьям и сестра нашли детей под вечер у ручья и привели их в дом.

За ужином Йехошуа не притронулся к мясу. Иаакова стошнило во дворе. Тогда дед заговорил с внуками.

– Даже Аврахам пожертвовал Господу единственного сына Ицхака!

– Господь не принял его жертвы. Он милосерднее людей! – ответил Йехошуа.

– Человек кормит ягненка, чтобы затем употребить его в пищу либо пожертвовать Господу. Это угодно Господу. Ты знаешь Закон!

– Но Господь не дает жизнь человеку для жертвы Ему. Бог дал всем жизнь, а не человек. Значит, только Бог имеет право отнять эту жизнь!

– Ты забыл? Сказано: наблюдай праздник жатвы первых плодов труда своего, – возвысил голос Иехойахим, и малышня притихла. – И сказано в другом месте. От жилищ ваших принесите два хлеба возношения, которые должны состоять из двух частей ефы пшеничной муки и должны быть испечены кислые, как первый плод Господу. Вместе с плодами представьте семь агнцев без порока, однолетних. Да будет это всесожжение Господу, и хлебное приношение и возлияние к ним, в жертву, в приятное благоухание Господу. И, наконец, сказано. Совершай праздник по усердию руки твоей, сколько ты дашь, смотря по тому, чем благословит тебя Господь, Бог твой.