Жизнь и смерть Эдуарда Берзина - [26]
В это время, зимой 1932–33 года, на Дальстрое работало почти 10 тысяч заключенных: десять тысяч без 72 человек. Конечно, это еще не так много: даже в Вишерских лагерях у Берзина в конце 20-х годов их было более 20 тысяч. В стране же в целом в лагерях той зимой содержалось 268 тысяч заключенных>51. За год их число выросло на двадцать пять процентов.
А с началом навигации 1933 года стали прибывать новые этапы. Севвостлаг к концу года вырос до 27 390 заключенных>52. Несмотря на значительное увеличение дармовой рабочей силы — почти в три раза — большинство их Берзин бросил опять на строительство трассы, Нагаевского морского порта и жилья в «столице» Колымы.
Еще зимой была проложена просека до 196-го километра. «Командировки», то есть временное жилье, возводилось на 47-м, 74-м, 152-м километрах. А в конце зимнего «проезда» (как тогда называли подобные временные дороги) на 196-м километре возник даже небольшой поселочек. Назывался он Эликчан — по имени крошечной горной речушки, около которой стоял. Кроме жилья здесь построили склады, где предполагалось хранить привезенные из Нагаево грузы для последующей их перевалки с автомобилей на тракт ора. На всех этих командировках, стоявших по автотрассе, было сосредоточено свыше 11 тысяч заключенных.
Таким образом, и в 1933 году золотодобывающие прииски были оставлены с уже привычной для них старательской системой организации труда. Заключенных там по-прежнему почти не было, немногим более ста человек работали на заготовке дров и строительстве примитивных избушек для жилья.
Правда, вновь расширился фронт работ старателей: к десяти уже имевшимся приискам добавилось еще семь. Все они были объединены в три «групповых управления»: Среднеканское, Утинское, Оротуканское. Их названия — это названия притоков Колымы. Самым крупным стало Оротуканское управление: к концу промывочного сезона здесь работало 532 человека. В Утинском — 443 человека, в Среднеканском — 263. Таким образом, в горной промышленности тогда было занято немногим более 1200 человек.
Чтобы хотя бы приблизительно представить себе жизнь колымских старателей тех лет, обратимся к отчету Среднеканского группового управления за 1932 год. В нем говорится:
«Приисковое население расположено на четырех участках: Стан Среднекан, Рудная разведка, Борискинское смотрительство, смотрительство на Геологическом. От Стана Среднекан до устья Среднекана начата постройка грунтовой дороги протяжением 15,3 километра и шириной полотна в 6 метров. За год на всем протяжении вырублен лес, произведена раскорчевка и расчистка. На 11 километрах снят мох, наведены шесть временных стеллажных мостов…
Половина имеющихся жилых помещений не отвечает требованиям санитарной медицины. …Испытывалась острая нужда в прачечных. Имеющиеся бани (на Стане Среднекана постройки 1929 года) совершенно не удовлетворяют потребности — теснота, дым, холод и т. п. Красные уголки уютны, обставлены же до крайности бедно. Клуб имеется только на прииске Геологическом… Столовые организованы на Стане Среднекан: ИТР и рабочих. На других участках столовых нет. Пропускная способность их — 40 человек… Пользуются столовыми до ста человек. Теснота, «хвосты», недостаток посуды, неумение поваров использовать продукт заставляет многих перейти на домашнее приготовление пищи»>53.
Конечно, малыми силами добыть большое количество золота было невозможно, поэтому в 1933 году Дальстрой получил его всего 1200 килограммов. Эта неудача так объяснялась руководством треста в отчете за 1933 год:
«В отсутствие свободного проезда от Нагаева до Колымы не представлялось возможным перебросить необходимое механическое оборудование от базы снабжения до приискового района. Поэтому опытная золотодобыча — подобно тому, как то было в предшествующем 1932 году — могла производиться только трудом вольных старателей и лишь в ничтожных размерах хозяйственными работами, с использованием труда организованных рабочих из з/к Севвостлага»>54.
Одним из важных итогов 1933 года было окончательное преодоление нечеткости в отношениях лагеря и производства. В отчете за тот год, направленном в ЦК партии, Берзин докладывал об этом так:
«В целях приближения лагерных подразделений к производству лагерные подразделения включены в состав управлений и предприятий, которые они обслуживают рабсилой. При этом Управлению СВИТЛа передано руководство всеми вопросами в области организации труда, планирования рабсилы, технического нормирования, регулирования зарплаты и подготовки кадров»>55.
Надо отметить, что в этот период, в первой половине 30-х годов, нормы выработки заключенных и оплата их труда были весьма либеральными. Такого порядка требовал последний, девятый пункт уже названного здесь приказа Ягоды от 1 апреля 1932 года. Он гласил:
«Оплата рабочей силы из заключенных производится Дальстроем по ставкам, существующим для вольных рабочих этого района, за вычетом стоимости их содержания».
В течение 1933 года Берзин и Васьков издали целую серию совместных приказов, где реализовали это указание Ягоды в конкретные формы. В одном из приказов указывалось, что нормы выработки «для з/к устанавливаются на основе единых всесоюзных норм с соответствующими поправочными коэффициентами». Если заключенные недовыполняют или выполняют установленную норму выработки, то «получают на руки десять процентов от своей выработки». Если же они норму перевыполняют, то получают оплату «десять процентов от установленной нормы и девяносто процентов от своего приработка» (то есть, от превышения нормы).
