Жизнь и смерть Эдуарда Берзина - [25]
Если же говорить о Васькове, то это был, в отличие от своего предшественника Егорова, профессионал карательных органов. К моменту приезда в Нагаево ему уже перевалило за 40 лет. Малограмотный крестьянин, он прошел солдатом Первую мировую войну, а с 1918 года — в органах ЧК: был и следователем, и оперработником. А последние годы руководил лагерем. В лагерном руководстве работал и на Вишерской стройке с Берзиным.
Известный теперь писатель Варлам Шаламов, прошедший долгую и страшную лагерную школу, в своих книгах, конечно же, не придерживался документальной точности. Он подчеркивал, что создает художественные образы людей и событий, то есть во многом вымысливает их. Поэтому описание внешности и характера Васькова, которое Шаламов сделал в антиромане «Вишера», едва ли можно считать точным. Однако талантливый писатель способен уловить характерные, существенные черты личности человека. Возможно, ему удалось это в образе начальника Вишерского лагеря.
«Васьков, — писал Шаламов, — был красный, плотный, подвижный человек с высоким звенящим тенором — признаком великого оратора вроде Жореса и Зиновьева. Оратор был Васьков никакой. К заключенным он относился неплохо, большого начальника из себя не строил. Мучился он катаром желудка, кабинет был весь наполнен бутылками какой-то минеральной воды… Васьков не читал ни книг, ни газет и все свои выходные дни проводил одинаково: набрав в сумку патронов от мелкокалиберки, в саду около клуба стрелял в листья целый день».
Думаю, главную черту характера нового начальника Севвостлага писатель уловил верно: «к заключенным он относился неплохо». Потом мы услышим подобные слова, сказанные другими людьми о Берзине. Видимо, директор Дальстроя подбирал себе в качестве начальника лагеря человека близких ему убеждений.
Конечно, Берзин хорошо знал любимую присказку Генриха Ягоды, когда речь шла о работе заключенных: «Любой объект должен стоить дешево и должен быть построен в короткий срок. Таково указание товарища Сталина». Но помнил Берзин и афоризм, принадлежавший своему соратнику по службе в ОГПУ, начальнику Главного управления исправительно-трудовых лагерей (сокращенно ГУИТЛ, а позже — ГУЛАГ) Матвею Берману:
«Мы в лагерях принуждаем людей, не способных самостоятельно перевоспитать себя, жить советской жизнью».
Еще начиная с Вишерской стройки, в сознании Берзина крепло убеждение: лагерь — это нормальная советская жизнь. Лагерь — принуждение к такой жизни тех, кто не хочет принять ее добровольно.
Он проповедовал эту истину в устных выступлениях и докладах, в газетных статьях и приказах. Он воплощал ее в практике Дальстроя.
До обидного мало осталось свидетелей событий начала 30-х годов, когда Дальстрой и его директор делали первые шаги. Прошло ведь больше 70 лет. Тем ценнее свидетельство участника этих шагов. Лев Михайлович Тренин — топограф. В московском представительстве Дальстроя заключил договор и поздней осенью 1932 года как вольнонаемный прибыл в Нагаево.
9 января 1933 года Берзин подписал приказ о создании конторы с названием «Строительство порта бухта Нагаева»>41. Тренина в этой конторе определили в группу подготовки топографических материалов для постройки первого причала в морском порту. Он вспоминал об одном эпизоде этой работы:
«— Память сохранила яркое, солнечное морозное утро. В бухте трещит подпираемый приливом береговой припай. Наша палатка гнездится на скале в десяти метрах выше уреза воды, на крутом западном берегу бухты Нагаева.
Я вышел из палатки совершить утренний туалет — обтереться до пояса снегом. Собрался будить своего напарника топографа Вольку Шавлова. Вдруг слышу — скрип полозьев, пофыркивание лошади, людской говор. Из-за близкого мысочка вынесся возок с двумя седоками. Один, видно, кучер. Другой — в волчьем тулупе, в пушистой длинноухой шапке. Возок остановился чуть ниже палатки.
Тормошу Вольку. Набрасываю на себя полушубок и бегу навстречу гостю. Он, сняв тулуп, в кожаном реглане поднимается к нам по ступенькам, вырубленным в снегу. На лице улыбка.
— Кто здесь живет? — мягкий прибалтийский говор.
Объясняю: нас двое вольнонаемных и семнадцать зе-ка. Топографическая группа. Ищем место для причала — промеряем глубины в бухте.
Приглашаю гостя в палатку. Волька на карачках шурует буржуйку и оглядывается. Глаза его округляются. Шепчет мне:
— Берзин!
Эдуард Петрович от завтрака отказывается. Интересуется техникой изысканий:
— Май не за горами. Причал очень нужен.
Заверяем, что успеем к сроку.
— Что тормозит?
Говорим откровенно: слабосилье рабочих. Голодная пайка хлеба, камса, морская капуста. В результате — цинга. Труд тяжелый, многие не выносят. Лежат вповалку, полубосые, обмороженные, в струпьях.
На листке из блокнота Эдуард Петрович пишет распоряжение — о выдаче нашей группе десяти полярных пайков, желает успеха. Натягивает красочные вязанные рукавицы. Медленной уверенной поступью, плотный и властный, спускается вниз. Садится в возок.
Приветствует нас взмахом руки. Через секунды — скрывается в набежавшей с моря туманной дымке.
На другой день отоварили десять полярных пайков — привезли целый воз ценнейших продуктов. Началось спешное откармливание работяг»
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».