Жизнь и миг - [8]
Не помогал Игорю и кислород, который через минуту дала медицинская сестра Валя Малаева…
Последними поднимали на поверхность Михаила Юрасова, Якова Данилишина и Игоря Лободу. Из этой тройки лишь Игорь не приходил в сознание.
Каждый уже знал фамилию — Лобода. Ее повторяли десятки людей. И тут нельзя не сказать о готовности к помощи, о самоотверженности, с которой включились в спасение попавших в беду те, кто был на поверхности. Я записал по минутам события, развернувшиеся после того, как из-под земли были получены сигналы о вспышке метана.
Вот некоторые из записей.
12 часов 05 минут — первое сообщение Лобода о взрыве.
12 часов 06 минут — главный инженер шахты Александр Кувырков отдал команду дежурной телефонистке коммутатора включить в сеть абонентов по аварийному списку № 1. Он связался с постами технического подземного надзора, приказал немедленно эвакуировать людей.
12 часов 07 минут. Через 30 секунд после вызова машина горноспасателей на бешеной скорости вырвалась из гаража.
12 часов 07 минут. Диспетчер городской станции «Скорой помощи» Тереза Шульц отдала распоряжение о срочном выезде всех свободных машин «Скорой помощи». В ту же минуту она связалась по рации с врачами, находящимися в рейсах. Машины, идущие после вызова на станцию, разворачивались и мчались к шахте.
12 часов 11 минут. Первые горноспасатели начали спуск в шахту. Минутой раньше сотрудники подземного медицинского пункта были направлены к западным выработкам шахты. Расстояние от ствола до опасных штреков и лав было неблизким.
К стволу шахты через четыре минуты прибыли медицинские работники наземного пункта. Были готовы все препараты, необходимые для оказания помощи людям, вдохнувшим какую-то дозу углекислого газа. И среди этих препаратов главный при отравлении углекислым газом — крепкий горячий чай. Им тут же поили горняков, поднятых на поверхность. Десятки врачей, медицинских сестер оказывали людям первую помощь, отправляли в больницу.
Двадцать три человека, выведенных Лободой к штреку, спрашивали об Игоре. За двое суток в больнице треста «Ленинуголь» врачи восстановили здоровье всех, кто попал в беду. Через неделю они вышли на работу. Не вышел лишь один — Игорь Лобода…
Более тысячи людей: горняков, школьников, комсомольских секретарей, работников райкомов партии, трестов и шахт, студентов и преподавателей Карагандинского горного техникума, в котором учился герой, шли, сняв шапки, проводить в последний путь молодого коммуниста Игоря Ивановича Лободу, шли люди, которых он спас, для которых его имя останется навсегда в сердце. Нет сейчас в городе горняков человека, не знающего о подвиге под землей.
Вскоре после того, как был опубликован репортаж О подвиге Игоря Лободы, «Комсомольская правда» вновь назвала его имя. Эта публикация была уже официальной:
«Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении И. И. Лободы орденом Ленина.
За мужество и самоотверженность, проявленные при исполнении служебного долга, наградить И. И. Лободу орденом Ленина (посмертно)».
Когда я бываю в Караганде, я нахожу несколько свободных минут и заезжаю на улицу, где стоит дом Игоря Лободы. Он стоит на улице его имени — улице Игоря Лободы.
НАДЕ — НАША ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ
Короткие телеграфные строки рассказали о бандитском нападении на советский пассажирский самолет «АН-24», совершавший полет из Батуми в Сухуми.
Драма разыгралась неожиданно. «В Турцию угнан советский пассажирский самолет «АН-24»… убита бортпроводница».
В первом сообщении, поступившем в редакцию, не было ответа ни на один вопрос. Я летел в Сухуми, не зная даже фамилии бортпроводницы. Где сейчас пассажиры? Где экипаж? Что произошло в воздухе?
Самолет приземлился под вечер. Молчало пустое поле Сухумского аэропорта. Ни машин, ни людей. Не было ни одной из примет, характерных для места, где что-то случилось неладное.
Я встретился с начальником смены.
— Где сейчас все? — спросил я.
— В Батуми, — ответил начальник смены. — Пассажиров только что вернули на Родину. Раненые члены экипажа еще в турецком госпитале.
— Как фамилия девушки-бортпроводницы?
— Курченко. Надя Курченко.
— Как она погибла? — спросил я.
— Мы еще не знаем, — ответил он.
— Еще неизвестно, — сказали несколько человек сразу: регистраторы, рабочие перрона, бортпроводницы, окружившие нас.
— Значит, все в Батуми?
— Да. И члены комиссии по расследованию там, — сказал начальник смены.
— А Надя жила здесь, в Сухуми?
— Да. Здесь ее тетка. Но она снимала комнату. Возле аэропорта.
— Боже мой, — сказала сзади женщина, — как же это она погибла. — И заплакала.
— Я могу вас отправить сейчас в Батуми, — сказал начальник смены. — Через пятнадцать минут последний рейс. Полетите?
— Наверное, нет, — ответил я, подчиняясь интуитивному чувству. — Помогите найти самых близких друзей Нади. Мне нужно поговорить с ними.
— Поможем, — сказали многие. — О ней мы много хорошего скажем и сами. Мы влюблены были в Надю все.
Над регистрационными весами вращались нелепые в октябре вентиляторы.
— Тогда пошли, — попросил я девушек. Подумал: «Все нужно знать о Наде. О ней — в первую очередь. Она заплатила дороже всех — жизнью».
