Жизнь Греции. История цивилизации - [70]

Для Гекатея и других логографов, появившихся в эту эпоху в большинстве городов и колоний Эллады, слово historia[474] означало любое исследование фактов любого рода и прилагалось не только к историографии в современном смысле слова, но также к науке и философии. В Ионии этот термин имел скептические коннотации; он подразумевал, что чудесные рассказы о богах и полубожественных героях вытесняются светской регистрацией событий и рациональным истолкованием причин и следствий. У Гекатея этот процесс начинается, у Геродота развивается, у Фукидида достигает своего завершения.

Скудость греческой прозы до Геродота связана с захватом и оскудением Милета, случившимися при жизни того же поколения, которое положило начало прозаической литературе. Как это часто бывает в истории, внутренний кризис расчистил путь для завоевателя. Рост богатства и роскоши породил моду на эпикурейство, тогда как стоицизм и патриотизм казались устаревшими и нелепыми; у греков появилась поговорка «давным давно, когда милетцы были храбрецами»[475]. Конкуренция ради земных благ становилась все острее, тогда как старая вера теряла былую силу, благодаря которой она когда-то смягчала классовую вражду, усовещая сильных и утешая слабых. Богатые, поддерживавшие олигархическую диктатуру, сплотились в единую партию против бедноты, желавшей демократии. Бедняки обеспечили себе контроль над правительством, изгнали богатых, собрали детей изгнанников на току, натравили на них быков, которые и затоптали их до смерти. Богатые возвратились, вернули себе власть, вываляли вожаков демократии в смоле и сожгли их заживо[476]. De nobis fabula narrabitur[477]. Когда около 560 года Крез приступил к подчинению лидийскому царству греческого побережья Малой Азии от Книда до Геллеспонта, Милет сохранил свою независимость, отказавшись помочь братским государствам. Но в 546 году Кир покорил Лидию и без особого труда включил раздираемые раздорами ионийские города в Персидскую империю. Великая эпоха Милета осталась в прошлом. В истории государств наука и философия достигают своих высот, когда упадок уже начался; мудрость — вестница смерти.

2. Поликрат Самосский

В заливе напротив Милета, подле устья Меандра, стоял скромный городок Миунт и более знаменитый город Приена. В шестом веке здесь жил Биант, один из Семи Мудрецов. По словам Гермиппа, Семерых Мудрецов насчитывалось семнадцать, ибо разные греки составляли их список по-разному, чаще всего сходясь на именах Фалеса, Солона, Бианта, Питтака из Митилены, Периандра из Коринфа, Хил она из Спарты и Клеобула из родосского Линда. Греция почитала мудрость так же, как Индия — святость, Италия эпохи Возрождения — художественный гений, юная Америка (что вполне естественно) — экономическую предприимчивость. Героями Греции были не святые, не художники, не миллионеры, но мудрецы, а самыми почитаемыми ее мудрецами были не теоретики, но люди, деятельно осуществлявшие свою мудрость в мире. Изречения этих мужей вошли среди греков в пословицу, а некоторые из них были начертаны в дельфийском храме Аполлона. Народ любил вспоминать, например, замечания Бианта: несчастнейший из людей — тот, кто не научился переносить несчастье; люди должны жить так, как если бы отпущенная им жизнь была одновременно долга и коротка; «мудрость следует пестовать как проводницу от юности к старости, ибо она — долговечнейшее из достояний»[478].

К западу от Приены лежит Самос — второй по величине остров Ионии. Его столица располагалась на юго-восточном побережье острова; войдя в прекрасно укрепленную гавань и проплывая мимо знаменитых красных кораблей самосского флота, путешественник видит перед собой город, как бы ярусами растущий на холме: в самом низу — верфи и мастерские, выше — дома, над ними — твердыня акрополя и величественный храм Геры; над всем этим вздымается череда хребтов и вершин, достигающих высоты полутора тысяч метров. Этот вид не мог не будить патриотических чувств в душе каждого самосца.

Своего зенита Самос достиг в третьей четверти шестого века, при Поликрате. Доходы от загруженного работой порта позволили диктатору покончить с опасным периодом безработицы с помощью программы общественных работ, вызывавшей восхищение у Геродота. Величайшим из его предприятий был горный тоннель длиной в 1370 метров, по которому осуществлялось водоснабжение города; мы получаем известное представление о математическом и инженерном таланте греков, узнав о том, что две начатые с противоположных сторон скважины встретились в центре с пятиметровой погрешностью в направлении и двухметровой — по высоте[479][480].

Самос был культурным центром задолго до Поликрата. Около 590 года здесь жил легендарный Эзоп, раб грека Иадмона. Неподтвержденное предание гласит, что Иадмон отпустил его на волю, Эзоп много путешествовал, встречался с Солоном, жил при дворе Креза, присвоил деньги, которые Крез поручил ему раздать в Дельфах, и встретил насильственную смерть от рук разъяренных дельфийцев[481]. Его басни, заимствованные главным образом из восточных источников, в классическую эпоху были хорошо известны в Афинах; Сократ, по словам Плутарха, переложил их в стихи