Жизнь Греции. История цивилизации - [27]

Построенная на этой основе, гомеровская семья (мы не принимаем во внимание чудовищные преступления из легенд, которые не играют у Гомера никакой роли) является крепким и располагающим к себе установлением, богатым превосходными женщинами и преданными детьми. Женщины исполняют обязанности не только матери, но и работницы: они перетирают зерно, прочесывают шерсть, прядут, ткут и вышивают; они мало шьют, потому что одежда по большей части обходится без швов; приготовлением пищи обычно занимаются мужчины. Среди этих трудов женщины рождают и воспитывают детей, лечат их от болезней, умиротворяют их споры и обучают манерам, нравственности и традициям племени. Еще не существует систематического образования, нет, по-видимому, обучения письму, правописанию, грамматике, чтению книг; гомеровская Греция — это мальчишеская утопия. Девочка обучается домашним искусствам, мальчик — навыкам охотника и воина; он учится ловить рыбу и плавать, возделывать поля, устанавливать силки, приручать животных, стрелять из лука, владеть копьем и заботиться о себе во всех критических ситуациях полубеззаконной жизни. Когда старший из мальчиков достигает зрелости, в отсутствие отца он становится ответственным главой семьи. Женившись, он вводит невесту в дом отца, возобновляя ритм поколений. Члены семьи рождаются и умирают, но семья остается устойчивой единицей, переживая века и формируя в раскаленном домашнем тигле строй и характер, без которых — что толку от любых правительств!

4. Искусства

Искусство письма, которое, следует полагать, было завещано ахейцам микенской Грецией, они оставили торговцам и презренным писцам; чернилам они предпочитали кровь, а глине — плоть. В двух гомеровских поэмах письменность упоминается лишь однажды[169], причем в весьма характерном контексте: посланцу вручается запечатанная табличка с повелением адресату убить подателя письма. Если у ахейцев и было время для литературы, то лишь тогда, когда война и разбой предоставляли им мирную передышку; царь или князь собирает своих вассалов на пир, и некий странствующий менестрель, настроив лиру, перечисляет простым стихом подвиги героев-предков; это для ахейцев одновременно поэзия и история. Гомер, желавший, быть может, словно Фидий, запечатлеть в своем творении собственный образ, рассказывает о том, как царь феаков Алкиной, чтобы развлечь Одиссея, призывает исполнить такую песнь:

…позовите

Также певца Демодока: дар песней приял от богов он,

Тою порой с знаменитым певцом Протоной возвратился;

Муза его при рождении злом и добром одарила:

Очи затмила его, даровала за то сладкопенье[170].

(Перевод В. А. Жуковского)

Гомер интересуется единственным искусством, за исключением своего собственного, — торевтикой, или выковыванием из металла пластических форм. Он ни слова не говорит о живописи и скульптуре, но собирает все свое вдохновение, чтобы описать сцены, отчеканенные или насеченные на щите Ахилла либо рельефно выбитые на броши Одиссея. Об архитектуре он говорит кратко, но ясно. Обычное жилище у Гомера строится на каменной основе из высушенного на солнце кирпича; полы, как правило, глинобитные и чистятся посредством скребка; крыша делается из тростника, обмазанного глиной, и поката ровно настолько, чтобы с нее стекал дождь. Двери — одинарные или двойные, иногда с задвижками и ключами[171]. В лучших домах внутренние стены покрыты раскрашенной штукатуркой с орнаментальной каймой или фризом и увешаны оружием, щитами и гобеленами. Нет ни кухни, ни дымохода, ни окон; отверстие в крыше центрального зала выводит наружу часть дыма, поднимающегося над очагом; остальное выходит через дверь или оседает копотью на стенах. Богатые семьи имеют ванную комнату; прочие довольствуются ушатом. Мебель изготавливается из тяжелого дерева и зачастую снабжена художественной резьбой и отделкой; Икмалий выделывает для Пенелопы кресло, украшенное слоновой костью и драгоценными металлами, а Одиссей делает для себя и жены массивное ложе, предназначенное простоять сто лет.

Для описываемой эпохи характерно то, что ее архитектура пренебрегает храмами и тратит себя на дворцы, тогда как архитектура времен Перикла будет пренебрегать дворцами и расточать себя на храмы. Мы слышим о «пышном доме Париса, который был построен царевичем с помощью искуснейших троянских зодчих»[172]; о большом особняке царя Алкиноя — с бронзовыми стенами, фризом из голубой стекловидной массы, дверями из серебра и золота и другими деталями, которые относятся скорее к поэзии, чем к архитектуре; мы узнаем кое-что о царской резиденции Агамемнона в Микенах и многое — о дворце Одиссея на Итаке. Здесь имеется передний двор, кое-где вымощенный камнем, обнесенный частоколом или оштукатуренной стеной, украшенный деревьями, конюшнями и кучей дымящегося навоза, где пес Одиссея Аргос устраивается полежать на солнце[173]. В дом ведет большой, укрепленный колоннами портик; здесь спят рабы, а нередко и посетители. Прихожая выходит в центральный зал, поддерживаемый колоннами и иногда освещаемый не только отверстием в крыше, но также узким верхним рядом окон или открытым промежутком между архитравом и свесом крыши. По ночам зыбкое освещение обеспечивают жаровни на высоких подставках. В центре зала теплится очаг, вокруг священного огня которого семья собирается вечерами ради тепла и хорошего настроения, обсуждая дела соседей, своенравие детей и злоключения государств.