Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [75]

Однако на самом деле все было иначе, и я постараюсь изложить длительную историю переговоров как можно короче. Наше соглашение с Малой Антантой, как я уже говорил, зависело от ее согласия предоставить необходимые гарантии для венгров, относившихся к национальным меньшинствам, которые проживали на территории ее государств. В этих целях мы, одновременно с поляками, потребовали 21 сентября через нашего посланника в Праге предоставления тех же прав для венгров в Чехословакии, какие были гарантированы для судетских немцев. Это произошло после того, как мы были вынуждены заявить 16 сентября протест против военных приготовлений на венгерской границе. Мы не получили никакого ответа на наши ноты. Наоборот. Со времени моего возвращения из Германии положение в районах Чехословакии, населенных венграми, ухудшилось. Участились столкновения и другие инциденты. Подозрительный самолет с венгерскими опознавательными знаками, пролетавший над закрытым военным районом, был принужден нашими зенитчиками совершить посадку, и оказалось, что его пилотами были чехи. После этого случая, как раз перед Мюнхенской конференцией, мы сразу же обратились к двум государствам, которые были настроены к нам дружественно, Германии и Италии, с просьбой обязательно снова обсудить на переговорах хорошо известные требования, с которыми Венгрия выступила в Трианоне. Мы пошли на это не для того, чтобы получить дивиденды, но еще раз заявить о наших правах. Нашу правоту подтвердил Х. Сетон-Уотсон, сын хорошо известного славянофила Роберта Сетона-Уотсона.

Граф Чаки, шеф кабинета нашего министра иностранных дел Каньи, отправился в Мюнхен; его не принял ни Гитлер, ни Риббентроп, что было следствием моего поведения в Киле. Однако он смог переговорить с графом Чиано. В результате Муссолини добился рассмотрения вопроса Венгрии на конференции четырех держав и настоял на том, что необходимо повлиять на правительство в Праге, чтобы оно договорилось с венгерским правительством. В случае если соглашение не будет достигнуто на прямых переговорах, большая четверка повторно должна рассмотреть спорный вопрос.

Последняя альтернатива, как оказалось, была предусмотрена не зря. Переговоры, начавшиеся в октябре, вскоре зашли в тупик, хотя мы и предлагали провести плебисцит для решения проблемы гражданства. Мы предпочли бы разрешить ситуацию мирным путем, как это принято в отношениях между соседями, но, когда Йозеф Тисо настоял, выступая от лица пражского правительства, на передаче вопроса на усмотрение Германии и Италии, мы согласились. Мы предпочли бы после принятия мюнхенских решений вернуться к первоначальному предложению, которое заключалось в том, что четыре державы, подписавшие Мюнхенское соглашение, должны решить проблему. Но после того, как словаки выдвинули свое предложение, это означало бы выказать пренебрежение к Германии, чего наш премьер Имреди хотел во что бы то ни стало избежать.

Невозможно с уверенностью сказать, согласись мы на предложение Гитлера в Киле, передал бы он нам в таком случае всю Словакию. Однако представляется вероятным, что мысль о независимом словацком государстве пришла ему в голову только после наших переговоров.

В Вене наш министр иностранных дел Канья и Пал Телеки, наш самый выдающийся географ, не раз занимавший пост премьер-министра, следили за соблюдением интересов страны; чешские интересы защищал министр иностранных дел Чехии Хвальковски. На специально подготовленных этнографических картах Риббентроп и Чиано провели новые границы, и 2 ноября были оглашены результаты арбитража: часть бывшей Верхней Венгрии воссоединилась со своим отечеством. В официальном тексте арбитражного заявления, который подписали четыре министра иностранных дел, слова «Чехословакия» и «чехословак» были написаны через дефис, что, конечно, не было случайностью.

Здесь также следует упомянуть, что после заключения Мюнхенского соглашения немецкое правительство потребовало от Чехословакии предоставления плацдарма близ Пожони (Братиславы) – деревни Лигетфалу (Энгерау), расположенной к югу от Дуная и от города. Несмотря на тот факт, что этот район до 1920 г. принадлежал Венгрии и население здесь было сплошь венгерским, Лигетфалу и ее округ вошли в состав Третьего рейха еще до Венского арбитража. Это решение немецкого правительства, понятно, привело к тому, что популярность Гитлера в Венгрии резко упала.

Несмотря на то что Пожонь (Братислава), где проживало много венгров, была потеряна, 2 ноября стало для венгерской нации знаменательным днем. Простой венгерский гражданин не знал прошлой истории города и бывшего прежде на его месте поселения, не знал он также и о том, какими поступками дурного тона завершился день, который решил судьбу многих тысяч людей: шумным пиршеством в Кобенцле в окрестностях Вены и охотой на фазанов в Венском лесу. Я издал обращение к людям, вновь воссоединившимся со своим отечеством:

«Вы снова свободны. Дни скорби и бедствий позади. Ваши страдания, ваша непоколебимая решимость и наша общая борьба принесли победу в справедливом деле. Снова свет славы, исходящий от Святой короны, сияет над вами. Снова у нас с вами одна общая судьба, и тысячелетняя история государства за нами. Венгерское отечество ждало вашего возвращения с надеждой. Королевская Венгерская армия первой вступает на наши исконные земли, освобождая их от угнетения. С глубокой любовью мы приветствуем все народы на этих землях, они могут ликовать вместе с нами и участвовать в празднике освобождения. Пусть воцарятся мир и порядок. Не делайте ошибок: весь мир смотрит на вас. Да благословит Господь наше Отечество!»