Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [65]

Едва ли можно было найти хотя бы одного человека во всей Европе, который не проявил бы интереса к возвышению дотоле неизвестной личности, чье происхождение и становление было окутано глубокой тайной. Эта личность смогла выдвинуться в унтер-офицеры[53] в Первой мировой войне, а теперь ей сопутствовал успех в каждой области ее деятельности. Этот интерес и, я могу сказать, некое любопытство боролись с охватившим меня чувством скрытой опасности. Германское министерство пропаганды выразило недовольство тем, что будапештские газеты открыто выразили сомнение в поджоге Рейхстага коммунистами. Кровавые события 30 июня 1934 г., получившие одобрение почетного президента Германского рейха фон Гинденбурга, были актом мщения, не имевшим никакого отношения к отправлению правосудия, что глубоко поразило меня. Хотя времена сильно изменились с тех пор, когда я состоял адъютантом у его величества императора Франца-Иосифа I, мои представления о чести, законе и справедливости, сложившиеся под влиянием его благородного примера, не изменились. Все же не мне было судить о человеке, который, придя к власти, всегда проявлял к Венгрии доброжелательное отношение и кто послал мне очень дружественную телеграмму в 15-ю годовщину моего вступления в Будапешт. Все-таки я решил воспользоваться в августе 1936 г. австрийским приглашением принять участие в охоте на серн, чтобы нанести личный визит господину Гитлеру. Австрийский канцлер Шушниг предложил мне выбор между тремя заповедниками; я выбрал охотничьи угодья деревни Хинтеррис, где водились серны и в которую можно было попасть только через Баварию.

В Берхтесгадене меня встретил один из адъютантов Гитлера, который сопроводил меня в Оберзальцберг. Гитлер принял меня, стоя наверху парадной лестницы. Сначала мы прошли в его кабинет, где он изложил мне свои широкомасштабные планы. Он начал, конечно, с Версаля, и так же как Трианонский договор был несправедлив по отношению к Венгрии, так и Версаль сыграл ту же роль в отношении Германии. В этом у меня не было причин возражать ему. Я был поражен его замечательной памятью, благодаря которой он, необразованный человек, усвоил много полезных знаний. Гитлер оказался очаровательным хозяином. В противоположность его более поздней манере общения, он задавал множество вопросов, проявлял большой интерес к происходившим в мире событиям. Внезапно он спросил:

– Что бы вы сделали, ваша светлость, если бы вам предстояло определить путь будущего развития Германии?

– Этим вопросом, надо сказать, вы застали меня врасплох, – ответил я. – Но если вы действительно хотите узнать, каковы мои взгляды на это, то я отвечу так. Я бы сделал все, что в моих силах, чтобы установить тесные дружеские связи между Германией и Англией.

Для бывшего морского офицера, как я, такой союз не казался невозможным, не соверши фон Тирпиц и император Вильгельм II роковую ошибку, ввязавшись в противостояние с Великобританией на море. Для новой Германии, добавил я, это не составит труда. Ведь она не сможет создать одновременно могучую армию и построить флот, равный по мощи британскому.

– Если вы заключите наступательный и оборонительный союз с Англией, потребность во флоте для Германии отпадет.

В ответ на мою реплику, что Англия, благодаря своему большому опыту, является единственной державой, способной поддерживать порядок в мире даже при наличии относительно небольших вооруженных сил, Гитлер ответил вопросом: разве Германия, по моему мнению, не может сделать то же самое?

– Все очень просто, – сказал я. – Британцы всегда знали, как обрести доверие людей, которыми они управляли; они прекращали все междоусобные войны и устанавливали твердый порядок, не раздражая народ всякими полицейскими ограничениями и чуждыми иноземными законами.

Мы больше не возвращались к этой теме, но мне показалось, что Гитлер был согласен с моими аргументами. Я продолжаю верить, что он был искренен в своем восхищении Британским Содружеством наций; восхищении, о котором он упоминал не только в «Майн Кампф», но и неоднократно при разных обстоятельствах во время войны. К сожалению, фюрер так и не понял, что британцы всегда считали, что их партнер по союзу должен по меньшей мере быть верным данному слову. Это означало, что любой наступательно-оборонительный союз, который он мог предложить Великобритании, был обречен на распад с самого начала.

Чай был сервирован ординарцем в эсэсовской форме в комнате, которую так часто описывали, одна стена которой представляла собой огромное стеклянное окно; перед вами открывался вид на Альпы, подобный громадной картине. Мой визит продолжался около трех часов. Мы расстались друзьями, и у меня сложилось впечатление, что в лице Гитлера я встретил умеренного и мудрого государственного деятеля. Я был не один, кто допустил подобную ошибку.

К ночи после прекрасной поездки я прибыл в Хинтеррис. Его величество Франц-Иосиф никогда не охотился здесь, поскольку сюда не была проложена железная дорога, и я впервые посетил эти места. Утром в компании егеря я подстрелил двух великолепных серн-самцов.

Возвращаясь домой через Тироль и Каринтию, я посетил Микласа, президента Австрийской республики, в Фельденеам-Вёртнер-Зе. Мы не говорили о политике, но пили чай в семейной обстановке.