Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [59]
Мое намерение повысить уровень образования осуществил весьма профессионально министр народного просвещения граф Клебельсберг, который стал широко известен и за границей. В 1920 г. 15,2 % населения в возрасте старше 6 лет были неграмотными; к 1930 г. этот показатель снизился до 9,6 %, а в 1941 г. на той же самой территории (за исключением тех областей, которые были возвращены нам) было всего 4 % неграмотных. За двадцать лет, с 1918 по 1938 г., число начальных школ увеличилось с 5584 до 6899; число учителей начальных школ выросло с 14 400 до 20 149. В сельских районах проводились специальные тесты среди учащихся, чтобы выявить одаренных детей из бедных семей и предоставить им необходимую помощь для дальнейшей учебы в средней школе, а затем и университете. В 1918 г. в наших университетах было 10 тысяч студентов; в 1938 г. их число выросло до 18 тысяч. В 1937 г. правительство учредило стипендию М. Хорти, названную в мою честь, с помощью которой ежегодно несколько сот учащихся с ограниченными средствами могли поступить в университет. Бывшие университеты в Коложваре (Клуже) и Пожони (Братиславе) были переведены в Сегед и Печ соответственно.
Как и во многих других странах, в Венгрии в годы после Первой мировой войны также свирепствовала инфляция. Раздел Венгрии, выплата репараций и тяжелые последствия войны не давали нам возможности провести стабилизацию нашей валюты; наши наиболее ценные активы были в залоге у наших кредиторов. Прежде чем мы могли получить заем в других странах, необходимо было вернуть ценные бумаги. С этой целью 18 сентября 1922 г. мы вошли в Лигу Наций; таким образом, мы могли наблюдать за работой ее финансовой комиссии. Заем в 250 миллионов золотых крон мы использовали наилучшим образом, так что комиссар по финансам мистер Джеремия Смит, накануне своего отъезда в Женеву 30 июня 1926 г. после двух лет пребывания в нашей стране, смог заявить, что мы выполнили свои обязательства и достигли сбалансированности нашего бюджета. На следующий год нашей валютой вместо кроны стала пенгё, от венгерского слова «звонкий», что было приятным напоминанием о звоне полноценных монет.
Американец мистер Смит был надежным другом нашей страны. Он пожертвовал все свои гонорары венгерским студентам, обучавшимся в Америке. Да и впоследствии он давал нам ценные советы. Только однажды он поставил меня в неловкое положение. Когда пришло время его отъезда, мы захотели выразить ему нашу признательность в виде подарка, который доставит ему наибольшее удовольствие. После моих расспросов он высказал необычную просьбу: увидеть своими глазами корону Святого Иштвана (Стефана). Необходимо сказать, что для нас это не просто экспонат, а священная реликвия. Когда государственный секретарь святого престола Пачелли в ранге папского легата посетил Евхаристический конгресс 1938 г., он коленопреклоненно молился перед ней. Три ключа от ларца, в котором лежала корона, находились у премьер-министра и двух хранителей короны. Ключ к помещению, в котором находится ларец, хранился у командира королевской гвардии в чине полковника. Королевская гвардия имела свою форму: белый плащ и шлем с перьями цапли.
Для того чтобы удовлетворить просьбу мистера Смита, я должен был обратиться за разрешением к Тайному совету. Торжественная процессия вошла в сводчатый зал, где хранился ларец, и он был открыт. Мистер Смит стоял безмолвно перед этим великолепным произведением искусства византийского мастера-ювелира. Крест на короне несколько наклонен, что объясняется тем, что в смутные времена Средневековья святыню ради сохранности пришлось закопать и, когда ее доставали из-под земли, крест был немного погнут. Мистер Смит повернулся ко мне и произнес: «Мне теперь понятно, почему я так хотел ее увидеть. Дело было не в короне. Корона Святого Иштвана – это сама Венгрия».
Я уже говорил, что моей задачей было добиться пересмотра Трианонского договора мирными средствами. Дружба с Германией, рейхспрезидентом которой был выбран фельдмаршал фон Гинденбург, к которому я относился с глубоким уважением, была для нас в годы после окончания Первой мировой войны естественным проявлением наших чувств. Ответ «Nem, nem soha!» («Нет, никогда!») нашей нации на решения Трианона нашел горячий отклик в Германии. Однако в то время Германский рейх имел собственные проблемы, но его неоднократные обращения к другим нациям постоянно оставались незамеченными, в то время как по-настоящему мудрый государственный деятель, думая прежде всего о будущем, должен был бы обратить внимание на немецкие предложения о пересмотре Трианонского договора. Венгрии, небольшой стране, находившейся в окружении враждебного внешнего мира, приходилось быть дружественной в отношениях с ведущими державами.
Наша дружба с Польшей после окончания польско-советской войны, о которой я говорил ранее, почти никак не сказывалась на нашей внешней политике, в то время как тесные связи Варшавы и Парижа снизили напряженность в польско-чешских отношениях, что было выгодно и нам. Первой страной, с кем Венгрия заключила договор о союзе в 1923 г., стала Турция; наши отношения с этой страной начали быстро развиваться с образованием турецкого национального государства во главе с Кемалем Ататюрком
