Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [53]

В то время, когда я объяснял отношение к нам великих держав, король прервал меня и сказал, что знает о позиции стран Антанты, которые одобряют все это. В ответ на мою вежливую просьбу привести подробности он упомянул имя Бриана, который был тогда французским премьер-министром и министром иностранных дел.

– Ваше величество лично разговаривали с Брианом?

– Нет, я контактировал с ним только через посредников.

Посредник оказался братом императрицы Циты. Это был князь Пармы Сикст, который был тесно связан с роялистскими кругами Франции, но они не представляли французское правительство.

Я не сомневался ни на минуту, что его величество говорил искренне и верил, что его возвращение одобрила Франция, и я не сомневаюсь, что, возможно, какой-то положительный отклик имел место в Париже. Я прекрасно помнил о полуобещаниях и туманных заверениях о возможном смягчении условий Трианонского договора, которые прозвучали, когда появилась необходимость, чтобы Венгрия оказала поддержку Польше, когда год назад летом 1920 г. в страну вторглась большевистская российская армия Советской России[48]. После Битвы на Висле, в которой поставленные венгерские боеприпасы сыграли важную роль, угроза Польше исчезла, и Париж сразу же потерял интерес к Венгрии. То, что британец полковник Стратт, доверенное лицо короля и его собеседник в Экартзау, послал ему в середине марта зашифрованную телеграмму, в которой советовал не пытаться вновь обрести трон, я услышал несколько дней спустя от Маширевича, нашего дипломатического представителя в Вене.

Дабы окончательно прояснить ситуацию, я предложил его величеству обратиться к Бриану через посредство французского верховного комиссара в Будапеште и спросить, готов ли он гарантировать Венгрии поддержку Франции от лица союзных держав, в случае если государства – правопреемники империи выступят против нашей страны. Его величество согласился с подобным предложением и также уступил моей просьбе вернуться в епископский дворец в Сомбатхее, чтобы там ждать ответа из Парижа.

«Если Бриан примет на себя ответственность, я охотно верну вашему величеству наследственные права, – сказал я. – Если ответ будет неблагоприятным, я вынужден буду попросить ваше величество покинуть страну немедленно, прежде чем о вашем присутствии здесь станет широко известно».

Поскольку с тех пор неоднократно предпринимались попытки представить эту двухчасовую беседу между его величеством и мной в ложном свете – так как это было, так я считал и продолжаю считать сегодня, обсуждение, от результата которого зависело само существование нашего Отечества, – я должен сказать следующее. Перед тем как уехать, его величество выразил мне глубокую благодарность и наградил меня Большим крестом военного ордена Марии-Терезии и даровал мне титул герцога Отрантского и Сегедского. И еще я должен сказать, что я никогда не носил орден Большого креста и не пользовался герцогским титулом. Однако этот жест его величества показывает лучше, чем любые слова, что он, во всяком случае, был убежден в моей доброй воле и что мое отношение к нему проистекает из чувства ответственности и долга.

Я просил короля Карла по-прежнему доверять мне, а что касается непосредственно интересов Венгрии, не предпринимать ничего без консультаций со мной, иначе из-за него возникнут новые трудности для нашей страны и это помешает ему в будущем снова занять трон.

Когда король Карл в сопровождении майора Магашхази возвращался на машине в Сомбатхей, у меня собрались министры и я кратко обрисовал им сложившееся положение. Все, кто видел короля, поклялись не разглашать никакую информацию об этом.

Тем временем я вызвал М. Фуше, французского дипломатического представителя, во дворец, чтобы передать через него Бриану просьбу его величества. Ответ был категорически отрицательным. Бриан эмоционально заявил, что никогда он не выражал своего согласия на возвращение короля Карла на трон Венгрии. Так или иначе, но это было правдой. Позднее я узнал, что князь Сикст вел переговоры с несколькими французскими генералами, включая Льоте, и что М. Бертело, главный секретарь министерства иностранных дел, выражал беспокойство по поводу возможного союза Германии и Австрии. Он играл двойственную роль: ответ Бриана, опубликованный позднее в прессе, во всяком случае, выражал официальное отношение французского правительства. Я попросил его величество уехать из страны как можно быстрее. Коломан Канья, заместитель министра иностранных дел, информировал его лично о содержании парижского ответа и о протестах великих держав и наших соседей. Так как король Карл простудился и должен был соблюдать постельный режим в течение нескольких дней, его отъезд задержался до 5 апреля. Мы получили из Берна разрешение на его возвращение в Швейцарию. Вена давала гарантии его беспрепятственного проезда через Австрию, но, несмотря на то что его величество сопровождали офицеры союзных держав и представители австрийских секретных служб, в Бруккан-дер-Муре состоялись демонстрации коммунистов и социалистов.

Доказательства того, что мои действия были оправданы, появились весьма скоро. Моими первыми посетителями в пасхальный понедельник были верховные комиссары Англии и Франции, которые пришли, чтобы еще раз выразить «категорическое несогласие» своих правительств с любой попыткой реставрации. Вскоре после них прибыл итальянский поверенный в делах, чтобы заявить, что предотвращение реставрации Габсбургов было «кардинальным вопросом повестки дня итальянской иностранной политики». Утром во вторник я принял югославского представителя, который сказал, что факт возвращения его величества будет рассматриваться как явный повод к войне. Протест румынского правительства был не столь эмоционален, так как королеве Румынии Марии был не столь уж чужд план Карла. Бенеш, как он сам рассказал нашему дипломату графу Ласло Сапари, удачно воспользовался попыткой реставрации: вскоре, 23 апреля 1921 г., он заключил военный союз, направленный против Венгрии, между Чехословакией и Румынией.