Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [48]

Теперь, когда минула уже Вторая мировая война, даже те, кто не переживал экономический коллапс и голодные годы после Первой мировой, могут в какой-то степени представить себе повседневную жизнь того времени. Та же проблема беженцев актуальна и для нас сегодня. Я только могу добавить, что из 40 тысяч бесприютных людей, бежавших в Будапешт с территорий, оккупированных чехами, румынами и сербами, тысячи были вынуждены провести студеную зиму в железнодорожных вагонах. Но хуже материальных лишений была потеря морального духа. Четыре года войны, завершившиеся разгромным поражением, сменились господством коммунистического режима, который подорвал желание работать, и все его действия были противны здравому смыслу. Межпартийная борьба велась с небывалым дотоле ожесточением. Правые радикалы возлагали всю вину на евреев и коммунистов, а коммунисты отказывались признать поражение. В декабре 1919 г. коммунисты получили от Венской центральной партийной организации задание – взорвать Королевский дворец, в котором располагалось представительство Международной военной миссии, и отель «Геллерт», где работал кабинет министров и находился мой штаб. Все они были изобличены и арестованы. Часто случались нападения на коммунистов и евреев, что было весьма прискорбно.

Я и представить себе не мог, что однажды мне придется играть роль странствующего проповедника. Но постепенно люди поняли, что я не говорю с ними как политический деятель, что у меня нет диктаторских замашек и что я не переношу радикализм в любой его форме, левой или правой, и они стали прислушиваться ко мне; отовсюду я получал приглашения и просьбы приехать и выступить. Однажды мне довелось побывать в Капошваре; пришедшая ко мне делегация настаивала, чтобы я встретился с Иштваном Сабо из Надьатада, лидером Партии мелких хозяев, которого мне описали как неистового революционера. Несмотря на мои ожидания, он оказался не только интеллигентным человеком, но и подлинным представителем патриотического и консервативного венгерского крестьянства.

Что касается внутренней политики, то вскоре стало ясно, что бывший премьер не может примириться с тем, что его понизили в статусе. Он постоянно мешал своему преемнику, который требовал заключения мирного договора, чтобы Венгрия могла наконец-то определиться со своим положением и венгры приступили бы к восстановлению своей страны. Фридрих придерживался мнения, что пограничные государства находятся на грани распада и что нам нужно просто ждать. Условия мирного договора, которые были переданы нашей делегации, возглавляемой графом Аппоньи, в Париже 15 января 1920 г. показались мне просто фантастическими, и я был убежден, что придет день, и наши соседи пожалеют о своих чрезмерных требованиях. В то же время я не думал, что Чехословакия или федерация сербов, хорватов и словенцев распадутся.

Первой задачей парламента, собравшегося 16 февраля 1920 г., было прояснить отдельные положения конституции. Коронованный король не отказывался от своих прав. Он мог быть низложен только революционными мерами. Да, это произошло, но каждому венгру, который разбирался в конституции, было понятно, что провозглашение Венгерской республики было незаконным актом, и правительство Фридриха всегда так считало. С другой стороны, эрцгерцог Иосиф, не по личным причинам, но потому, что он принадлежал к дому Габсбургов, был вынужден под давлением союзных держав уйти в отставку.

Национальное собрание, которое было хранителем национального суверенитета, разрешило существовавшую проблему, приняв решение, исходящее из существующего положения: союз с Австрией и Соглашение 1867 г. должны быть отменены, король продолжает сохранять власть, хотя и не правит с ноября 1918 г. До тех пор, пока он не встанет во главе государства, необходимо назначить регента.

Исходя из интересов внешней политики ни эрцгерцог Иосиф, ни эрцгерцог Альбрехт не могли избираться в регенты; эрцгерцог Иосиф отвел свою кандидатуру, поскольку 2 февраля 1920 г. союзные державы опубликовали еще одну официальную декларацию, что они не потерпят возвращения Габсбургов. Теперь мое имя начало все чаще упоминаться в обществе как кандидата в регенты. Ни премьер-министр, ни кто-либо из ведущих политиков не оговаривали со мной такую возможность, да и я сам не был расположен начать первым обсуждение этого вопроса. Я надеялся, что на этот пост будет избран граф Аппоньи, один из самых блестящих и достойных деятелей нашего общества. Вместо этого неожиданно для меня 1 марта 1920 г. я был избран регентом государства; за меня был подан 131 голос из 141. Делегация, возглавляемая епископом Прохазкой, посетила меня, чтобы сообщить результаты голосования, и призвала немедленно явиться в парламент для принесения торжественной присяги.

Я поблагодарил пришедших за оказанное мне большое доверие, но заявил, что не могу принять столь высокий пост; однако из чувства уважения к Национальному собранию я готов лично сообщить о моем решении его членам. Но прежде чем я предстал перед Национальным собранием, меня начали просить не отказываться от регентства. Члены правительства, партийные лидеры и другие видные политические деятели собрались в большом зале здания парламента и приводили всевозможные аргументы, чтобы я пересмотрел свое решение и дал согласие. Когда я продолжил настаивать на своем отказе, правительству предъявили претензию, что оно заранее до выборов не заручилось моим согласием. Собрание затем разделилось на несколько групп для дальнейшего обсуждения вопроса.