Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [35]

Затем король отправился во дворец, где состоялся традиционный обед по случаю коронации, на котором граф Тиса провозгласил тост за здравие его величества, а король – за процветание венгерской нации.

В этот торжественный момент все сердца присутствующих были обращены к правителю. Но прошло время, ликование стихло, и повседневные заботы вновь овладели людьми. С тревожными предчувствиями я вернулся на флот в Каттаро (Котор).

Победы, которые одерживали наши державы на суше и на море уже после коронации, были единичны и явно недостаточны, чтобы сбить революционную волну и предотвратить поражение на фронтах.

Каждый раз, когда у меня по утрам не было дел, я сходил на берег прогуляться. Во время одной из таких прогулок, к своему удивлению, я обнаружил на лесной поляне лагерь какой-то воинской части. Услышав несколько слов на венгерском, я спросил у солдат, откуда они. В ответ мне сказали, что это полк из Сегеда и они прибыли с фронта на реке Изонцо. Позже я обнаружил еще два венгерских полка. Чешские части в Каттаро (Которе) были сменены. Это означало, что положение становится серьезным.

Оборудовались огневые позиции для трех мощных мортир, которые в январе 1917 г. начали обстрел черногорских батарей на высотах Ловчена. Была также задействована наша морская артиллерия; грохотали тяжелые орудия линкоров, обрушивая шквал огня на вражеские укрепления. Наши крейсера обстреляли черногорские части в Жупе, и противник отступил.

Любой путник, кто поднимался по дороге, построенной австрийскими саперными частями, от Каттаро (Котора) на Ловчен (высота до 1749 м) и дальше к Цетине, поймет, насколько сложно было овладеть этой горой. Случилось так, что атаке благоприятствовал густой туман; представлявшие наибольшую опасность вражеские батареи на плато Кук были подавлены огнем нашей морской артиллерии, а орудийная прислуга была уничтожена взорвавшимися боеприпасами.

Вечером задул свежий бора, разгоняя туман. Высокий Ловчен был подобен рождественской елке; повсюду на склонах горели бивачные костры, а на вершине развевался наш флаг.

Ворота, закрывавшие доступ в Черногорию, были взломаны. Наши победоносные войска, пройдя горными перевалами, вступили на землю Албании.

Глава 6 Морское сражение в проливе Отранто

1 февраля 1917 г. было положено начало неограниченной подводной войне. С точки зрения военно-морской стратегии принятое решение было продиктовано задачами обороны. Общее водоизмещение потерянных противником судов за месяц возросло с 80 тысяч тонн до 210 тысяч тонн в апреле. Было ли это решение политическим, вопрос весьма спорный, на который определенный ответ может быть дан только в том случае, если бы существовала абсолютная уверенность в том, что США не вступили бы в войну, не будь принято подобное решение. Не принято сомневаться, что усиление войны субмарин придало уверенности сторонникам вступления в войну в Соединенных Штатах. И если бы высшее командование германской армии, которое с августа 1916 г. осуществляли Гинденбург и Людендорф, предвидело распад русского фронта несколькими неделями позже[36], несомненно, от принятия решения оно бы воздержалось, посчитав его излишним.

В Вене сомневались, принять ли предложение Германии. Император колебался; министр иностранных дел граф Чернин и венгерский премьер-министр граф Тиса были против. Чашу весов перевесил голос командующего флотом гросс-адмирала Хауса (Пауса), который во время решающего обсуждения в императорском дворце поддержал министра иностранных дел Германии Циммермана и немецкого военно-морского атташе в Вене адмирала фон Хольтцендорфа.

В Средиземном море в то время было 32 немецкие и 14 австро-венгерских субмарин; в начале войны у нас их было только восемь. Хотя теперь мы могли в полной мере использовать Которскую бухту, все наши операции сдерживал узкий пролив Отранто, соединявший Адриатическое море со Средиземным. Это был узкий проход между мысом Санта-Мария-ди-Леука в Италии и греческим островом Корфу (Керкира), напоминавший бутылочное горло. Союзные державы прилагали все усилия, чтобы закупорить его как можно плотнее. Их торпедные катера и эсминцы осуществляли частое патрулирование в проливе. В тот момент, когда над водой показывался перископ подлодки, ее сразу же обнаруживал эсминец и сбрасывал глубинные бомбы. Если подлодкам удавалось избежать встречи с эсминцами, то их подстерегала иная опасность – дрифтеры, которые ставили сначала на глубине около 20, а затем и 45 метров, максимальном уровне погружения субмарин, длинные сети, начиненные взрывчаткой и сигналами предупреждения.

Я переговорил с командиром каждой подлодки, которые заходили в Каттаро (Котор). Все они были согласны в одном: с каждым разом становилось все труднее, если не сказать невозможно, прорывать блокаду. Я решил для себя, что настало время уничтожить заграждения в проливе.

Операция была тщательно спланирована. Я просил командира флотилии предоставить мне для ее проведения два крейсера – «Гельголанд» и «Сайду», которые были того же класса, что и «Новара», и эсминцы «Чепель» и «Балатон». Чтобы ввести противника в заблуждение, я опять прибег к камуфляжу и укоротил грот-мачты на трех крейсерах, чтобы было труднее опознать их.