Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [108]

Мы не жаловались на условия содержания в нашей тюрьме; мебель в замке была из Мюнхенского дворца, а частично из Италии. Обслуживание вначале тоже было неплохим. После 1 декабря наш рацион стал явно недостаточным. Это было результатом причуды шефа гестапо, который заявил, что мы не можем больше претендовать на рацион питания, положенный дипломатам. Приятной неожиданностью стал приезд брата Енё. В сопровождении агента гестапо он приехал 3 января на своей машине. Машину не пропустили, но продовольствие, что он привез с собой, ему позволили пронести. Он передал нам незаметно небольшой приемник, что заставило нас изрядно поволноваться, так как пользоваться незарегистрированным радиоприемником и слушать иностранные радиостанции запрещалось под угрозой смертной казни. Мы рискнули воспользоваться им, а не полагаться только на скудную информацию, содержавшуюся в газетах; тщательно закрыв двери и соблюдая все меры предосторожности, мы смогли узнавать о событиях в нашем несчастном Отечестве и о наступлении союзных армий.

Из того, что смог рассказать мне мой брат, и из радионовостей вырисовывалась следующая картина: то, что режим Салаши сделал со страной, превзошло наши самые худшие ожидания. Партию «Скрещенные стрелы» поддерживали только деклассированные и уголовные элементы общества, которые совершали акты неприкрытого вандализма. Партия быстро выдвинула на официальные руководящие посты своих членов, которые не имели ни малейшего понятия об управлении страной и ничего не понимали в экономике. Поэтому государственные дела пришли в полное расстройство. «Вождь нации» удалился в имение близ Шопрона, где он продолжал работать над своим «Дневником», который был подобием печально известной «Майн Кампф». Каждой молодой паре в загсах выдавали ее экземпляр, и по ней сдавали экзамен в учебных заведениях.

22 октября правительство опубликовало указ о призыве всех лиц еврейской национальности от 10 до 60 лет в Трудовую армию обороны страны; 4 ноября государство конфисковало всю собственность евреев. Гитлер нашел время встретиться с Салаши, и 4 декабря оба фюрера, обманывая самих себя, приняли совместное заявление. Была высказана «твердая решимость немецкого и венгерского народа объединиться под лозунгами революционного венгерского национального движения» для того, чтобы продолжать и «дальше вести оборонительную борьбу всеми имеющимися в их распоряжении средствами, в духе традиционного и испытанного временем братства по оружию и дружбы двух наций».

Ко времени опубликования этого коммюнике армии маршалов Малиновского[97] и Толбухина[98] практически завершили окружение Будапешта. Кольцо окружения замкнулось накануне Рождества[99].

Тогда произошло то, чего я пытался всячески избежать, пытаясь заключить перемирие ради блага моей страны. Орды с Востока отомстили салашистам тотальным разграблением Венгрии за бессмысленное затягивание проигранной войны. Мосты и железные дороги были взорваны разгромленной и отступавшей немецкой армией. Венгрия во время этих последних дней перед катастрофой Третьего рейха стала полем кровавой битвы. Наша прекрасная столица была обращена в руины, как и многие другие города и села. Последние боеспособные части венгерских войск, несмотря на безнадежность положения, продолжали храбро сражаться с превосходившей их в численности Красной армией. Последствия этой войны вылились в небывалые моральные и материальные потери.

Представление о том, насколько пострадал Будапешт, можно получить из послания посольства Швейцарии в министерство иностранных дел в Берн, пересланное в конце марта 1945 г.

«Половина города, по предварительным оценкам, лежит в развалинах. Некоторые кварталы, как свидетельствуют сами русские, пострадали больше, чем Сталинград. Набережные вдоль Дуная, мост Эржебет и Цепной мост полностью разрушены. В районе Королевского дворца, сожженного до основания, не осталось практически ни одного целого строения. Стены Коронационного собора обрушились. Здания парламента сильно повреждены, хотя фасад все еще цел. Гостиницы „Ритц“, „Венгрия“, „Карлтон“ и „Геллерт“ в руинах. Часть зданий Банка и Национального казино уничтожены пожаром»[100].

Возможно ли описать наши чувства во время последних недель нашего заключения в замке Хиршберг? Помимо беспокойства о доме, чувства тревоги за наших друзей и близких, мы не переставали думать о нашем сыне и о нашей будущей судьбе. Нам повезло, что мы не знали до последнего момента о приказе Гитлера расправиться с нами до прихода американцев, чтобы никто не узнал имена заключенных в Вальдбихле. По-видимому, командир эсэсовцев был готов выполнить этот приказ. Только благодаря усилиям генерального консула Хелленталя в Монако, второго человека после министра иностранных дел, который поддерживал с нами связь и которому мы всегда были признательны за его ходатайства, когда мы в этом нуждались, казнь была отложена. За два дня до прихода американцев эсэсовцы и гестаповцы, включая их командира, переоделись в гражданскую одежду и бежали.

1 мая 1945 г. передовые части американской армии вошли в замок Хиршберг. Мы верили, что придет час нашего освобождения.