Жизнь Давида - [49]

Тройственная связь красоты, старости и мирских желаний в этой истории нашла отражение у Роберта Фроста, который начал свое стихотворение «О, дай, о, дай» с упоминания Ависаги:

Старуха, мрачная, как мгла,

Что ноги омывать пришла,

Была прелестна и мила.

Гордится сценкой Голливуд.

Да, Ависагою зовут Старуху.

Путь паденья крут.

(Пер. В. Чернина)

«Займи трон, — пишет Фрост несколькими строками ниже, — и тогда никто не назовет тебястарухой». Строки Фроста перекликаются с тоскливым и в то же время комичным взглядом на человеческую жизнь, изложенным в возвышенной поэзии девяностого псалма, где время жизни человека сравнивается с вечностью Господа:

Господи! Ты нам прибежище в род и род.

Прежде нежели родились горы,

и Ты образовал землю и вселенную,

и от века и до века Ты — Бог.

Ты возвращаешь человека в тление и говоришь:

«возвратитесь, сыны человеческие!»

Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний,

когда он прошел, и [как] стража в ночи.

Ты [как] наводнением уносишь их; они — [как] сон, как трава,

которая утром вырастает,

утром цветет и зеленеет,

вечером подсекается и засыхает; ибо мы исчезаем от гнева Твоего и от ярости Твоей мы в смятении.

Ты положил беззакония наши пред Тобою и тайное наше пред светом лица Твоего.

Все дни наши прошли во гневе Твоем; мы теряем лета наши, как звук.

Дней лет наших — семьдесят лет,

а при большей крепости — восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь,

ибо проходят быстро, и мы летим.

(Пс. 89, 2-10).

Если представить себе, что эти строки сочинил сам Давид (традиционно этот псалом называют «молитвой Моисея»), то можно ощутить особенный пафос в словах: мы теряем лета наши, как звук. Ни одна другая жизнь так, как жизнь Давида, не была похожа на рассказ[11], она течет, как повествование, течет и разматывается к божественной вечности, в ярости которой мы проводим свои дни.

Адония, следующий по старшинству после Авессалома сын Давида, имеет столь впечатляющую внешность, как Авессалом, он тоже заводит себе колесницы, и всадников, и пятьдесят скороходов, чтобы они бежали перед ним. О характере и поведении Адонии текст сообщает без обиняков: «возгордившись говорил: я буду царем» (III Цар. 1, 5). А об отношении Давида к Адонии говорится так: «Отец же никогда не стеснял его вопросом: для чего ты это делаешь?» (III Цар. 1, 6)

Итак, Адония — сын, которому все прощают и ни в чем не противоречат, первый по старшинству после смерти Авессалома, и довольно логично, что, когда время движется к наследованию, Адония обращается за поддержкой и советом к военачальнику Иоаву. Священник Авиафар тоже примыкает к фракции очевидного наследника. «И они помогали Адонии» (III Цар. 1, 7). Возможно, по наущению Авиафара и Иоава Адония устраивает празднество неподалеку от Иерусалима, на которое приглашает всех своих братьев (кроме Соломона), советников, военачальника и священника, а также «всех Иудеян, служивших у царя». На глазах приглашенных Адония лично заколол «овец, волов и тельцов», предназначенных в жертву, — как будто уже унаследовал трон. Представителей другой фракции не пригласили:

«Пророка же Нафана и Ванею, и тех сильных, и Соломона, брата своего, не пригласил. Тогда Нафан сказал Вирсавии, матери Соломона, говоря: слышала ли ты, что Адония, сын Аггифин, сделался царем, а господин наш Давид не знает [о том]?» (III Цар. 1, 10–11)

Пророк Нафан, некогда осудивший Давида за убийство Урии Хеттеянина и принуждение к сожительству Вирсавии, теперь советует ей:

«Теперь, вот, я советую тебе: спасай жизнь твою и жизнь сына твоего Соломона. Иди и войди к царю Давиду и скажи ему: не клялся ли ты, господин мой царь, рабе твоей, говоря: "сын твой Соломон будет царем после меня и он сядет на престоле моем"? Почему же воцарился Адония? И вот, когда ты еще будешь говорить там с царем, войду и я вслед за тобою и дополню слова твои» (III Цар. 1, 12–14).

Последняя фраза, сказанная Нафаном Вирсавии, порождает предположение, что ничего Давид Вирсавии не обещал и они хотят одурачить Давида — в самом деле, если Давид посулил Вирсавии, что Соломон будет царствовать, зачем тогда поддержка Нафана? Или обещание действительно было дано, но о нем не было объявлено во всеуслышание.

Вирсавия из тех женщин, что сначала кажутся бездеятельными, но потом демонстрируют неожиданную силу, и она следует совету Нафана:

«Вирсавия пошла к царю в спальню; царь был очень стар, и Ависага Сунамитянка прислуживала царю; и наклонилась Вирсавия и поклонилась царю; и сказал царь: что тебе?» (III Цар. 1, 15–16)

Итак, престарелому Давиду кланяется женщина, которую он много лет назад, очнувшись от дремоты, увидел на крыше ее дома, где она совершала омовение, причем в то самое время, когда воины впервые сказали ему, что он не может больше рисковать в настоящем бою. Теперь ясно, что Вирсавия моложе Давида (хотя и не так юна, как Ависага). Вирсавия говорит Давиду:

«Господин мой царь! ты клялся рабе твоей Господом Богом твоим: „сын твой Соломон будет царствовать после меня и он сядет на престоле моем". А теперь, вот, Адония [воцарился], и ты, господин мой царь, не знаешь [о том]. И заколол он множество волов, тельцов и овец, и пригласил всех сыновей царских и священника Авиафара, и военачальника Иоава; Соломона же, раба твоего, не пригласил. Но ты, господин мой, — царь, и глаза всех Израильтян [устремлены] на тебя, чтобы ты объявил им, кто сядет на престоле господина моего царя после него; иначе, когда господин мой царь почиет с отцами своими, падет обвинение на меня и на сына моего Соломона» (III Цар. 1, 17–21).