Жизнь Давида - [47]

Но восхваляют Соломона больше всего за его славное творение, которое можно было осязать. Строки, описывающие мудрость Соломона, занимают места меньше, чем пространное, лирическое перечисление всех деталей дворца и Храма, выстроенных для него Хирамом Тирским. Речь идет не только в целом о постройках из кедра и кипариса, драгоценных камней и меди, выполненных десятью тысячами рабочих и восьмьюдесятью резчиками. Мы узнаем даже точное число и размер окон и дверей из оливкового дерева, о тонко разработанном декоре и полах, орнаментах, золотой отделке, херувимах высотой в десять локтей из резного оливкового дерева и пальмах, тоже вырезанных из оливы, притворе для судилища с троном Соломона и еще одном притворе для его жены, дочери фараона, о медных столбах, переплетениях и венцах, резных и литых фигурах животных и растений; перечислены и сосчитаны разукрашенные медные колеса, размеры которых тоже указаны.

Описаны огромное «литое из меди море» или бассейн для омовения священников, края которого выгнуты, как цветки лилии, а поддерживают его скульптуры двенадцати волов или быков, смотрящих в разные стороны. Также упоминаются четыреста симметричных литых «гранатовых яблок», утварь и сосуды — тазы, лопатки, чаши, кувшины, светильники и золотой стол для «хлебов предложения», которые потом вместе с подсвечниками на множество свечей появятся на барельефе триумфальной арки, воздвигнутой на римском форуме по случаю завоевания и разрушения Иерусалима императором Титом.

Перечисления и описания чем-то похожи на списки Робинзона Крузо или маниакальные тексты о еде или сексе. (Знатоки американской поэзии узнают нотку избыточной, навязчивой детальности, характерной для описания домов Пасадены у Джеймса Макмайкла.) Вот уложенный в строфы образец лирического каталога предметов во дворце Соломона и Храма (под «венцом» здесь понимается капитель на вершине колонны):

Сетки плетеной работы и снурки в виде цепочек

для венцов, которые были на верху столбов:

семь на одном венце и семь на другом венце.

Так сделал он столбы и два ряда гранатовых яблок вокруг сетки,

чтобы покрыть венцы, которые на верху столбов;

то же сделал и для другого венца.

А в притворе венцы на верху столбов сделаны

[наподобие лилии], в четыре локтя,

и венцы на обоих столбах вверху,

прямо над выпуклостью, которая подле сетки;

и на другом венце, рядами кругом,

двести гранатовых яблок.

(III Цар. 7, 17–20)

А вот и «литое из меди море», где священники могли совершать омовения («огурцы» в данном случае — этакие тыквообразные шишки):

И сделал литое [из меди] море, —

от края его до края его десять локтей, —

совсем круглое, вышиною в пять локтей,

и снурок в тридцать локтей обнимал его кругом.

[Подобия] огурцов под краями его окружали его по десяти на локоть,

окружали море со всех сторон в два ряда;

[подобия] огурцов были вылиты с ним одним литьем.

Оно стояло на двенадцати волах:

три глядели к северу, три глядели к западу,

три глядели к югу и три глядели к востоку;

море лежало на них,

и зады их [обращены были] внутрь под него.

Толщиною оно было в ладонь,

и края его, сделанные подобно краям чаши,

[походили] на распустившуюся лилию.

Оно вмещало две тысячи батов.

(III Цар. 7, 23–26).

Лилии, гранатовые яблоки, львы, стоящие кругом огромного «моря» волы — все это великолепие, вся эта пышность чувствуются даже в переводе; а ведь эти строки одновременно и своего рода техническая номенклатура. И здание, и описание здания прославляют Господа, но вместе с Ним прославляется весьма трудоемкая деятельность основанной Давидом изысканной столицы с ее космополитичными искусствами и ремеслами:

И вот устройство подстав:

у них стенки,

стенки между наугольными пластинками;

на стенках, которые между наугольниками,

[изображены] были львы, волы и херувимы;

также и на наугольниках,

а выше и ниже львов и волов — развесистые венки;

у каждой подставы по четыре медных колеса

и оси медные. На четырех углах выступы наподобие плеч,

выступы литые внизу, под чашею, подле каждого венка.

Отверстие от внутреннего венка до верха в один локоть;

отверстие его круглое, подобно подножию столбов,

в полтора локтя, и при отверстии его изваяния;

но боковые стенки четырехугольные, не круглые.

Под стенками было четыре колеса,

и оси колес в подставах;

вышина каждого колеса — полтора локтя.

Устройство колес такое же,

как устройство колес в колеснице;

оси их, и ободья их, и спицы их, и ступицы их, все было литое.

Четыре выступа на четырех углах каждой подставы;

из подставы [выходили] выступы ее.

(III Цар. 7, 28–34)

Это очень далеко от переносной скинии со стенками из барсучьей кожи и льна. Дистанция в перечнях, в большом количестве образов, а также в материалах. Такое изобилие медных или позолоченных волов, гранатовых яблок и колес в кинематографическом языке образов означало бы нечто варварское или декадентское. И декор, и его словесное описание обладают кипучим качеством искусства: способностью к восхвалению самое себя. Давид берет арфу и поет, чтобы увековечить своего предшественника Саула. Но для того, чтобы увековечить Давида, не нужно поэта или музыканта. Его царское величие расширилось до бесконечности, и гимн ему поет воплощенная его сыном и наследником идея — Храм в Городе Давида с искусно выполненными и сосчитанными львами, херувимами, пальмами, «огурцами», капителями, лилиями и переплетениями.