Живой обелиск - [61]

— Я останусь при тебе, вождь!

— Сынок, делай то, что тебе говорит старший!

— Пусть моя арба катится рядом с твоей!

Еухор молча хлестнул коня, Тох погнался за ним. «Тохтамыш не дурак. Он догадался, что Тимур не зря повернул от наших ворот», — думал Тох.

Дайран остался за спиной. Еухор со своими дружинами быстро продвигался вдоль Терека. «Почему до сих пор не прислали своих гонцов леки, галгайцы, дзурдзуки?.. Что они намерены делать, на чьей стороне они будут сражаться, какое из двух зол предпочтут? Хромой лев не простит, что мы его задержали на целых четыре дня и заставили пойти в обход через Дербент. Он разрушил все крепости Азербайджана, и его кровожадные волки пасутся в степях Ширвана. Он сжег дотла Армению и Грузию, и ему ничего не осталось, как повернуть направо и, протиснувшись в наши ворота, заполонить русскую степь… Он шел верхом на скороходных верблюдах, но его прогнали те, о ком он, наверное, еще мало знает… О Уастырджи, помоги нам, и мы будем молиться за тебя во веки веков!»

Еухор вел аланов на восток. Недалеко от Сунжи ему донесли, что Тимур идет лавой, слизывающей все на своем пути. На берегу Сунжи он разбил передовые заслоны Тохтамыша, перешел вброд на эту сторону Терека. Над войском Тимура черная пыль стоит столбом, а Тохтамыш следует за ним, точно играет в прятки. Еухор не обольщался: Тимур шел против течения Терека не от испуга, а в поисках подножного корма. Всюду, куда он ступал, ему встречались подожженные луга и пастбища. И Еухор подтянул свои конные дружины к Тохтамышу.

Однако Тимур не думал играть с Тохтамышем в прятки. Он молниеносно развернул свои войска на подступах к Дзулату, ударив в лоб Тохтамышу, следовавшему по пятам. Еухор, шедший бок о бок с золотоордынскими войсками, видел, как, сойдясь лицом к лицу, войска Тохтамыша и Тимура откатывались друг от друга, чтоб, набравшись силы, сразиться вновь. Гремели тулумбасы, перекатывался дробный стук барабанов, звенели переломанные клинки, испускали последний вздох бахадуры, пронзенные насквозь копьями врага. Тохтамыш, стоявший с одним туманом кешиков[46] в тылу, угрозами толкал дзурдзуков и галгайцев в бой, и они сгорали меж двух лавин, как сошки, брошенные в огонь.

— Мардза! — крикнул Еухор, обнажая меч. — Мы будем бить хромца наискось, не сливаясь с Тохтамышем! Острижем им крылья с разбега наискось!

Окровавленные мечи блестели под солнцем, свирепели стянутые в сплошной ряд боевые кони, стрелы с визгом и зловещим свистом отскакивали от щитов аланских воинов.

Тох дрался слева от Еухора. Пришпорив своего храпящего жеребца, он зарубил мечом двух туркменов с кривыми саблями, одновременно замахнувшихся на Еухора. Тох опередил их. Одному мечом отсек правую руку. Он видел, как отсеченная рука судорожно сжимала рукоятку сабли. Второго схватил за шиворот, стряхнул с коня и успел еще в воздухе проткнуть копьем. Третьего схватил за грудь и, подняв над головой, швырнул под копыта вздыбившихся коней.

— Еухор, отходи к берегу, я прикрою! — крикнул Тох.

Откуда-то появились сыновья Еухора: Матарс, Биракан, Худан.

— Нас предупреждал, а сам врезался в самую сердцевину!

— Берите сына Цоры и выходите из этого кровавого омута! — приказал Еухор. — Эй, мастер, уходи, сыроеды уже стали любоваться тобой! — кричал он. Но увлекшийся юноша не слышал его.

На шею Тоха упала скользкая петля. Он хотел отсечь веревку, но арканщик рванул ее к себе, петля затянулась, перекрыв дыхание. У Тоха потемнело в глазах, он покачнулся и с хрипом рухнул на землю. Плосколицый воин поволок за собой тело аланского мастера, как мешок.

Сыновья аланского вождя стеной встали вокруг своего отца. А Еухор вырвал у черного бородатого туркмена саблю и пошел косить врага направо и налево.

— Где Тох? Куда делся мастер бардуагов? — в пылу боя выкрикивал он.

Откуда-то издалека ему мерещилось улыбающееся лицо Тоха. Он рвался к видению, подходил совсем близко, но оно исчезало, и вождь аланов снова замахивался двумя мечами одновременно.

— Куда пропал первый воин Алании? Где мастер?!

— Смотри, отец! Туркмены пошли на Дзулат!

Крик старшего сына Матарса поразил его как гром.

«В Дзулате меня ждут пешие дружины! Из Дзулата мы не успели увести народ», — мелькнула мысль.

— Матарс, сынок, скачи в Дзулат, передай пешим дружинам: пусть уводят народ в Дайран!

Тохтамыш не сдержал неистовый натиск Тимура. Однако Еухор не думал бросать поле боя и идти в Дайран. «Держать их, держать, чтоб наши успели уйти из Дзулата!»

Воины смешались. Над полем стоял тяжелый запах крови и пота. Еухор понял: эту лавину теперь ничто не удержит. Тем временем подоспела весть о том, что пешим дружинам удалось увести жителей Дзулата в Дайран, и отважный вождь аланов вышел из боя, выиграть который он был не в силах.

Еухор горевал о погибших воинах, но самой тяжелой утратой для него была потеря сына побратима Цоры.

7

Аланский воин сидел в темнице, отстроенной еще Тохтамышем, когда тот владел Дзулатом.

Послышался холодный лязг и колючий скрежет дверных засовов. Тох, не поднимая глаз, узнал толмача, застывшего над ним, как ворон. Толмач молча ждал, когда пленный встанет и поклонится ему, уху и глазу величайшего из великих, но Тох продолжал сидеть. По обе стороны дверного проема стояли воины со скрещенными копьями.