Живой - [11]
— Эй, мужики! — окликнул он. — Курить будете?
— А как?
— Что, нельзя?
— Сам бы попробовал.
— Ну а чего, вот, я пробую…
Он закурил и выпустил кольцо.
— Я ж тебе говорил, — сказал Игорь Никичу. — Живой слишком.
— Мы теперь не курим, Кир, — объяснил Никич. — Хотя, надо сказать, очень хочется.
— А пить? Жрать?
— Ни хуя. То есть пить иногда бывает. Когда всякие счастливцы вроде вас поминают. Это же третья обычно, если я ничего не путаю?
— Да. За тех, кто не дожил, — третья, не чокаясь.
— Ну вот. Она как-то доходит. Как бы веселее становится.
— Но не всегда, — назидательно добавил Никич. — Если говно какое-то пьют, то не доходит. Пить надо приличную водку. Все, что варят в Моздоке и вокруг, — это одна головная боль. В принципе, «Кристалл» ничего.
— Вот бы не подумал, — сказал Кир. — Всюду жизнь, прикинь?
— А жратва практически никак, — сказал Игорь. — То есть жить можно и без жратвы, если это типа считать жизнью. Вот я не жру, ничего мне не делается. Но хочется во рту покатать пельмешку. А как это сделать? Убить пельмешку?
— Ну, не знаю, — сказал Кир. — Найти призрак коровы, обработать, обвалять в призраке муки…
— Не бывает призрака коровы, — сказал Игорь. — Чего ты как маленький.
— Что, корова умирает вся?
— Не знаю, может, и не вся. Но мы как-то не пересекаемся. У меня собака в детстве была. Шалый. Прекрасный пес, прекрасный. Так вот, если бы что-то собачье было… он бы ко мне прибежал. Я тебе точно говорю. Он был единственный, кто меня любил за просто так, и очень сильно. Ну, кроме родителей, и то я не уверен.
— А жена?
Игорь был женат, и Кир это помнил.
— А жена… не так сильно.
Игорь что-то знал. Никич поджал губы — расспрашивать не следовало. Наверное, когда с ним вот так нехорошо вышло, она как-то не так себя повела, и у него была возможность это отследить. Говорят, в первые девять дней можешь еще как-то влиять на происходящее или по крайней мере что-то видеть. Вот он, наверно, слетал и посмотрел, а не следовало.
— Не тормози, Кир, — сказал Игорь. — Рассвет скоро.
— А что, вы на рассвете исчезнете?
— Спроси чего полегче, — сказал Игорь.
— Ну, пока не исчезли, расскажите хоть, как там!
— Да откуда мы знаем, — непонятно ответил Никич.
— Ладно, не темни. Где ж вы тогда?
— Мы сейчас здесь. А вообще там неодинаково.
— В смысле?
— Первое время почти как тут. А потом степь, вообще голая, и высотки, как под Шали. Ходишь, ходишь, иногда человека встретишь. Спрашиваешь, какие новости, а у него все новости пятьдесят девятого года.
— И тогда чего?
— Тогда опять ходишь. Пока, видимо, чего-то не сделаешь или какого-нибудь толка не выходишь. Потом перемещаешься. Игорь вон по какому-то саду две недели ходил.
— Полторы, — поправил Игорь.
— Ну, полторы. С какой-то бабой. Баба все молчит, только смотрит, иногда плачет. Вообще левая какая-то.
— Старая?
— Лет восемнадцать. Но не дает.
— Это мне было, наверное, наказание, — сказал Игорь хмуро.
— Это ей было наказание, — хохотнул Никич. — Кир, знаешь анекдот про Брежнева и Мэрилин Монро?
— Заебал, блядь, своими анекдотами, — зло сказал Игорь. — Ты мне шестой раз его рассказываешь.
— Так вы что, не все время там вместе?
— Да мы вообще вместе были только первые девять дней, и то каждый по своим делам ездил. Я на свою родину съездил, Никич на свою… А потом раз — и я у себя в саду, а он у себя в поле. Потом еще разное… Там же время теряется, понимаешь? А потом вот раз — идем по степи. Ну, поговорили, рассказали, кто где был… Идем — а тут ты. Лежишь.
— Это вас в помощь, что ли, прислали? — догадался Кир.
— Или в наказание, — сказал Никич. — Как типа про Брежнева и Мэрилин Монро.
— Я тебя урою сейчас, — пригрозил Игорь.
— Интересно, — спросил Кир, — а друг друга-то вы можете урыть? Или тоже… как сквозь туман?
— Совершенно запросто, — сказал Никич и подсек Игоря. Игорь упал, но успел засветить ему ногой в живот.
— Э, ты, бля! — заорал Никич. — Ты все-таки соразмеряй!
— Сам соразмеряй.
Никич помог ему встать.
— Ни хуя не больно, — самодовольно сказал Игорь. — Сразу проходит.
— Понял, — сказал вдруг Кир. — Я понял, зачем, допустим, жгли жертвенного быка.
— Догадливый, — заметил Никич.
— Дым, это, воскурялся… И покойник питался.
— Пропитывался, — кивнул Игорь. — Ты вон куришь, а я нюхаю — и тоже как бы прет.
— Ну так я еще курну, — сказал Кир.
— Нет уж, — сказал Игорь. — Ты давай иди.
Автобус на Ростов подкатил около семи утра. Он был полупустой, тряский и пыльный. Кир с облегчением плюхнулся на сиденье и, не рассмотревши толком попутчиков, немедленно захрапел. Правда, успел передать водителю деньги — за троих. Сдача вернулась. Кир хмыкнул и сунул ее в карман. Рука его при этом наткнулась на что-то бумажное, жесткое. Письмо Морозовой, пропади оно пропадом, это письмо, все из-за него! Выкинуть к чертовой матери… Все равно он не мог письмо переслать почтой, раз не знал точный адрес. Он решил, что выбросит письмо сразу, как только увидит мать. Почему-то страшно было его выбросить до того — ну, типа суеверие, что ли.
Жалко было, что наяву он уже не увидит Игоря с Никичем. Игорь был парень жесткий, но надежный, а Никич так и вовсе душа-человек. Не совсем понятно было, почему явились именно они. В конце концов, у Игоря были в роте друзья и поближе, тот же Олег. Но Олег был жив. А вот были ли у него близкие друзья среди мертвых? Нет, пожалуй, ближе Никича — никого. А Игорь — ну что Игорь, он для надежности…
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
Художественные поиски молодого, но уже известного прозаика и драматурга Мати Унта привнесли в современную эстонскую прозу жанровое разнообразие, тонкий психологизм, лирическую интонацию. Произведения, составившие новую книгу писателя, посвящены нашему современнику и отмечены углубленно психологическим проникновением в его духовный мир. Герои книги различны по характерам, профессиям, возрасту, они размышляют над многими вопросами: о счастье, о долге человека перед человеком, о взаимоотношениях в семье, о радости творчества.
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Имя автора этого сборника в пространных комментариях не нуждается. По сценариям Валентина Черных снято более тридцати художественных фильмов, и среди них — «Москва слезам не верит», «Любовь земная», «Любить по-русски», высочайший рейтинг которых держится по сей день.Экранизациям последних лет по произведениям В. Черных «Тесты для настоящих мужчин», «Женщин обижать не рекомендуется» явно суждена долгая жизнь, как и только что вышедшему на экраны фильму, снятому по глубоко психологичному, не лишенному мистики рассказу «Рецепт колдуньи» — он-то и дал название нашей книге.Смотрите и читайте!А можно и наоборот…
Все начинается с литературы. И кино тоже. Валентин Черных — писатель и сценарист, но произведениям которого снято более тридцати кинофильмов, многие из них уже давно любимы зрителями — «Москва слезам не верит», «Выйти замуж за капитана», «Любить по-русски» и др.В этот том вошли все новые произведения Валентина Константиновича, одно из которых тем не менее уже экранизировано. В ноябре зрители увидят новый фильм «Свои» по сценарию Валентина Черных.
В новый сборник Валентина Черных вошли два самых проникновенных и лиричных произведения автора: повесть «Воспитание жестокости у женщин и собак», которая известна читателям по одноименному фильму с Еленой Яковлевой в главной роли; роман «Пират и пиратка», не менее интересный и удивительно добрый; а также рассказы, заставляющие нас с вами посмотреть на окружающий мир совсем иначе.
В сборник «Женская собственность» вошел новый роман «Жены и любовницы economic animal (экономического зверя)», а также рассказы, один из которых («Женская собственность») был экранизирован.