Живая защита - [101]

А Дементьев думал совсем о другом: достойно пройти мимо работников отделения, торчащих в коридоре, достойно объясниться с диспетчерами. Чтобы не посчитали за слабость его поступок: никого не вызвал в кабинет, а сам идет решать к ним производственный вопрос.

Первой в коридоре встретилась дверь к диспетчеру северного участка, рядом — к западному диспетчеру. Сколько участков на отделении, столько и комнат отведено командирам движения.

В узком коридоре перед входом к «своему» диспетчеру Дементьев опять вспомнил Боброва. Вот привязался! Будто кроме людей мало. Возникло ощущение чего-то вязкого, неуправляемого при воспоминании об этом человеке. Не выберешься из трясины, пока перед глазами торчит Бобров. «Не он ли победил в споре о руководителе работ?» — всплыл вопрос. Чушь, а не вопрос. Не удалось уговорить, только и всего. «А ведь это признак поражения. По-вашему не вышло», — настойчиво долбил невидимый оппонент. И это чушь. Дементьев мог приказать. Но он не жалеет, что не заставил Боброва. Все равно подвел бы этот Бобров, упрямец, подстроил бы какую-нибудь неприятную штучку. Сам Осипов знает его упрямство. Вот и гадай, кто по-настоящему вышел победителем в этой ситуации.

И все-таки что-то вязкое, тяжелое…

Андрей Петрович шагнул в предпоследнюю комнату. Бархатная обивка потолка, стен, толстые листы линолеума на полу — все, чтобы гасить звуки, не мешать диспетчеру. Посреди комнаты покатое сооружение из светлого дуба — стол в полвысоты комнаты, небольшие возвышения по краям стола для телефонов, книг приказов, карандашей, графина с водой. Посреди покатого стола на обширном листе графика движения поездов стоял микрофон.

Будто усушенный, с порезанным морщинами лицом, диспетчер Новинский сосредоточенно вычерчивал разноцветные линии — следы только что пропущенных по перегонам поездов.

— Надо продлить «окно» для с-строителей, — сказал Дементьев, обращаясь не к диспетчеру, а к покатому столу.

Новинский продолжал чертить.

— Вы слышите?

— Не глухой, — буркнул диспетчер.

— Вы, наверное, не знаете, кто с-с вами говорит?

— Знаю.

— Почему же так ведете себя?

Новинский положил красный карандаш и линейку в картонную коробочку на возвышении, повернулся к Дементьеву.

— А вы знаете, как оформляются «окна»?

Дементьев побагровел. Его начинает допрашивать какой-то участковый диспетчер. Судя по морщинам, работать осталось пару лет — и на заслуженный отдых. А это можно и ускорить…

— Приказ об открытии перегона уже нарисован. — Новинский похлопал рукой по толстой книге в сером затасканном переплете.

— Правильно. Время «окна» вышло, работа сделана. Но я говорю — надо. Поезда можно попридержать? Вот и придержите. А мы тем временем кое-что сделаем. Отчитаться я вам помогу. Понимаете, как производительность в одно «окно» подс-с-скочит?

— Я вас понимаю. Но в первую очередь надо грузы везти, а не фальшивить с вашей производительностью. Поезда должны идти по расписанию.

И этот упирается. Неужели не понимает, что Дементьев может все? На что Осипов — и тот становится ручным, а уж с таким-то справиться легче легкого. Все можно сделать, Новинский. И сделаем! Не по-доброму, так с применением силы власти.

— Диспетчер! — вместе с треском прорвался писклявый голос сквозь бархатную драпировку.

Новинский надавил ногой на педаль под столом.

— Минуточку. Занят.

— Я повторяю: надо. Ес-с-сли хотите, приказываю.

Диспетчер задергался, засуетился, глаза засветились нервной неприязнью.

— У меня график движения поездов! Вы меня с графика не сбивайте!

— Я вс-се равно приказываю.

— Ладно, приказывайте! Но по закону, по нашим правилам. Давайте приказ как положено! Чтоб согласован был с кем надо! Вот и давайте тогда!

У Дементьева опять появилось ощущение вязкой, тяжелой обстановки.

— Вс-се с-согласования будут. А с-сейчас надо, как я… — Он приготовился сказать «приказываю», но прикинул и вяло скомкал: — Предлагаю…

— Не предлагайте! Не сбивайте с графика.

— Я нас-с-стаиваю…

— Это кошмар! От такого человека и такой приказ… Все равно ваш приказ не выполню! На моей стороне закон! Куда вы лезете? Я уже поезд на перегон выпустил!

У Дементьева словно замерла в жилах кровь. Он глотнул воздух и только потом еле выговорил:

— Да ты что-о-о…

Одна секунда. Вторая, третья… Время уходило. Почему-то глянул на прыгающую стрелку на своих наручных часах, — это скакало время! Можно сказать отсюда переездному сторожу на перегоне по телефону. Можно — дежурному по станции, а тот передаст машинисту по рации… Звонить от диспетчера? Ни за что!

Он качнулся, толкнул дверь ногой, медведем ринулся в свой кабинет, к телефону…

…Гришкиным учителем оказался молодой парень — Солодовников Жорка. Он сидел в кабине крана по-хозяйски, широко расставив ноги в ленточных босоножках, шутя толкая толстомясыми коричневыми ладонями блестящие стальные шарики на концах рычагов.

— Понял, а? — спрашивал он каждую минуту. Его руки легко переводили рычаги, и длинная стрела, выброшенная к железнодорожному пути, то клевала густой желтый куст донника, выросшего на обочине земляной насыпи, то вздымалась вверх, словно стараясь достать пестренькое облако.

— Ну, понял? Ты ж танкист-тракторист, чего тебя учить? Садись и работай.